|
150 лет сплошных разговоров |
 |
| Фото: РГАКФД/РОСИНФОРМ |
| Совнарком и "Сименс" обойтись друг без друга не могли. Но СНК был заинтересован в выпуске электроаппаратуры внутри страны, для чего зазывал немецких промышленников на российские электрозаводы, а немцы — в реализации всего произведенного в Сименсштадте |
Реваншисты
Возмущению торгпреда РСФСР в Берлине Бориса Стомонякова не было предела. "Сименс" не только мешал его переговорам с другой электротехнической компанией — АЭГ, но и получил советскую визу для своего представителя Мельхерса не вполне законным путем. В прошении не указывалось, что Мельхерс будет вести в Москве переговоры о монопольной торговле. Фактически под удар был поставлен авторитет торгпреда. Ведь немцы могли решить, что вести с ним дела бессмысленно, раз на переговорах в Москве можно добиться куда более выгодных условий. Стомоняков немедленно выехал в Москву и добился отмены всех предварительных договоренностей с Мельхерсом. А после возвращения в Берлин начал собирать досье на "Сименс".
Успех пришел к Стомонякову осенью 1922 года. От тайных осведомителей внутри "Сименса" он получил информацию о том, что бывшие директора русских заводов фирмы заключили с бывшими владельцами и директорами национализированных предприятий договор о совместных действиях против советского правительства. Прежде всего речь шла о возвращении собственности. А также о том, что некие члены правления "Сименса" ведут переговоры о сотрудничестве с эмигрантским "Русским финансово-промышленным советом". И Стомоняков открыл боевые действия.
"На основании этих сведений,— докладывал он в Москву,— я отказал в выдаче разрешения на поездку в Россию представителю 'Сименса' Р. Мельхерсу... На настойчивые вопросы представителей фирмы я сообщил ей, что нам известны ее закулисные переговоры с эмигрантскими кругами. Одновременно я дал фирме понять, что она, несмотря на все ее технические преимущества, не может больше рассчитывать на наше 'благоволение' при выдаче заказов".
 |
| Фото: РГАКФД/РОСИНФОРМ |
"В дополнение к нашим устным переговорам,— писал Мельхерс,— касательно отношений Концерна Сименса к политическому и экономическому развитию в России сообщаю Вам, что я уполномочен моею фирмою дать Русскому Правительству от имени Концерна Сименса заверение, что последний становится на почву совершившихся фактов в отношении политического и экономического развития России и будет вести по отношению к Советскому Правительству абсолютно лояльную политику. Концерн будет дальше заботиться — и преподаст в этом смысле всем своим служащим и представителям специальную инструкцию — проводить единообразно эту политику и избегать всего, что могло бы омрачить искреннее и лояльное отношение Концерна к Советскому Правительству..."
Победа в этом скоротечном столкновении казалась полной. Стомоняков в январе 1923 года даже запросил инструкции о том, чтобы разрешить "Сименсу" открыть в России технические конторы для торговли его продукцией. Но он не учел, что бывшие директора русских предприятий "Сименса" Г. Герц и А. Шварц не только по-прежнему ненавидят лишивших их всего русских, но и имеют значительное влияние в правлении "Сименса".
К лету 1923 года ГПУ получило доказательства того, что "Сименс" все еще надеется на реставрацию прежнего строя, возврат собственности в России и потому не прекратил контактов с эмигрантскими кругами. Более того, вступил в союз с русскими промышленниками-эмигрантами. И Стомоняков согласовал с Москвой ответную меру. 8 августа в секретном письме он докладывал: "С 3-го
 |
| Фото: РГАКФД/РОСИНФОРМ |
| Попытка обойти торгпреда РСФСР в Германии Стомонякова (на фото — справа) обошлась "Сименсу" очень дорого |
Ввиду того что первым условием успешности всякого бойкота является его действительность, т. е. его твердое и всестороннее проведение, прошу... немедленно по получении сего дать строжайшее распоряжение Главэлектро и всем электрическим трестам прекратить всякие сношения с концерном Сименса впредь до отмены... распоряжения...
По частным сведениям, наш бойкот стал известен дирекции 'Сименса' 6-го с. м. и вызвал большой переполох (для того чтобы не иметь политических затруднений с Германским Правительством, бойкот не объявлен нами официально, но проводится фактически)... Вчера я слышал, что ко мне собирается сам главный акционер фирмы Карл Фр. фон Сименс.
Ввиду того что мы сейчас ведем переговоры о крупных заказах, весь вопрос должен быть решен в интересах обеих сторон, и в
 |
| Фото: РГАКФД/РОСИНФОРМ |
| Даже спустя долгие годы после национализации германских предприятий в первую мировую директоров "Сименса" тянуло взглянуть на свою бывшую собственность |
Однако уложиться в неделю Стомонякову не удалось. 15 августа 1923 года он принял двух директоров "Сименса", о чем доложил наркому внешней торговли Леониду Красину: "На настойчивые вопросы, чем вызван бойкот, я отвечал коротко и сухо, что дирекции 'Сименса' лучше, чем мне, должно быть известным, почему советское правительство, обладающее хорошо организованной разведочной службой, не чувствует склонности поощрять 'Сименса' заказами. Директора 'Сименса' пошли на величайшее унижение, чуть ли не клятвенно заверяли в лояльности фирмы советскому правительству и умоляли хотя бы намеками указать, в каком направлении им следует искать причины бойкота... Один из них спросил, не находится ли бойкот в связи с некоторым союзом (ферейном). Из моего насмешливого отношения они поняли, что нам известно их участие в парижском союзе промышленников, и весьма смущенно и запутанно стали излагать, что они вошли в союз, ничего не подозревая и убежденные в том, что союз не имеет ничего общего с политикой. Они признали сами, что их фирма в марте этого года вышла из союза и потом вновь в него вошла. Один из директоров спросил смущенно другого, я не знаю, платит ли наша фирма взносы в союз. Я вставил спокойно: 'Платит, и мы знаем сколько'. Смятение и
 |
| Фото: РГАКФД/РОСИНФОРМ |
| В 1920-е годы "Сименс" строил коммунизм, плюсуя к советской власти электрификацию всей страны. В частности, при участии специалистов компании были построены Закавказская ГЭС и Каширская ГРЭС |
В дирекции 'Сименса' идет борьба по вопросу — капитулировать ли окончательно и уничтожить тайные договоры, заключенные по инициативе 'Сименса' с некоторыми другими иностранными фирмами против нас, или оказать сопротивление. Вопрос решится после возвращения шефа фирмы Карла Фридриха фон Сименса, которого ожидают через 10-15 дней.
Наша полная победа не подлежит никакому сомнению, необходимо лишь твердо выдержать бойкот до возвращения Сименса".
Однако и через 10-15 дней бойкот не был завершен. Стомоняков встретился с главным акционером фирмы, но дело не сдвинулось с мертвой точки. Карл Фридрих фон Сименс уверял, что считал парижский союз благотворительной организацией, которая помогает оставшимся ни с чем деловым людям, на протяжении десятилетий бывших надежными партнерами "Сименса" в России. Но затем все-таки правление разослало остальным электротехническим фирмам циркуляр, в котором отказывалось от всех тайных договоров о собственности в России. Но Стомоняков продолжал настаивать на продолжении бойкота. 1 октября 1923 года он писал в Москву: "Никогда еще мы не были в более выгодном положении в борьб
 |
| Фото: РГАКФД/РОСИНФОРМ |
При таких условиях прекратить бойкот было бы с нашей стороны ничем не оправдываемой слабостью. Ваше письмо с запросом о том, когда кончится бойкот, вызывает во мне опасения, что Сименс через своих агентов в России (а таковых у него там еще достаточно — я знаю со слов тов. Уншлихта) производит давление на руководителей трестов и Главэлектро со ссылками на то, что в интересах русской промышленности — скорейшее прекращение бойкота".
И тут в дело действительно вмешались агенты. Однако не "Сименса", а с Лубянки. Начальник 1-го отделения экономического управления ОГПУ Молочников проанализировал переписку Стомонякова с Москвой и составил доклад о том, что торгпред в Германии, организовав бойкот "Сименса", действует в интересах его конкурента — АЭГ. Причем последняя, так же как
 |
| Фото: РГАКФД/РОСИНФОРМ |
| Проект стройплощадки Днепрогэса, составленный в "Сименсе", был понятен даже безграмотным крестьянам |
Теперь уже Стомонякову пришлось отбиваться от обвинений. "По делу 'Сименса',— оправдывался он,— поддерживал контакт со здешними представителями ГПУ. Особенно это имело место по отношению к т. Бустрему. Должен отметить, что у меня никогда не было ни малейших разногласий с ним в оценке дела". Торгпреду удалось с цифрами в руках доказать, что АЭГ не стала монополистом в выполнении советских заказов. Но близость конкурента "Сименса" к русским эмигрантам крыть было нечем. И все же Стомонякову удалось настоять на продолжении бойкота.
Вот только чем дольше он длился, тем меньше в нем было смысла. Карл Фридрих фон Сименс в декабре 1923 года продолжал настаивать на своей правоте. В контактах с эмигрантами не было ничего антисоветского. А повод для подписания тайных договоров о бывшей собственности в России дало русское правительство, когда начало вести с некоторыми фирмами переговоры о сдаче им в концессию их бывшей собственности.
И в марте 1924 года Стомоняков констатировал: "Приходится признать, что ожидания не сбылись. Конфликт затянулся дольше, чем я ожидал, и не привел к той 'полной победе', которой я ожидал при 'объявлении' бойкота. Я не учел роли личного вмешательства Карла ф. Сименса, его амбиций, его психологии 'богом помазанного' дегенерата". И, несмотря на это, торгпред предлагал продолжать это мероприятие. Или, на худой конец, закончить бойкот решением из Москвы. Пока вопрос рассматривался в заинтересованных ведомствах, его решение возникло само собой.
Задолго до начала конфликта "Сименс и Гальске" поставила для правительственной связи в Кремле автоматическую телефонную станцию на 1000 номеров. Однако подключено было только 200 абонентов — высший чиновничий аппарат был еще достаточно компактным. Однако число пользователей "вертушки" росло. И к концу 1923 года потребовалось увеличить число осчастливленных вдвое. Отвечавшее за кремлевскую АТС ХОЗУ ВЦИК решило обратиться к "Сименсу". ОГПУ возражало против этого из соображений безопасности, а иные ведомства предлагали купить оборудование у других иностранных фирм.
 |
| Фото: РГАКФД/РОСИНФОРМ |
| При строительстве московского метро "Сименсу" удалось ухватиться лишь за хвост поезда — компанию пригласили только в качестве консультанта |
Но во ВЦИКе не стали слушать никаких возражений и начали прямые переговоры с "Сименсом". Бойкот рухнул.
Кавказские пленники
Стомоняков снова столкнулся с "Сименсом" в 1926 году. К тому времени он стал членом коллегии Наркомата иностранных дел, и в его ведение снова попало дело "Сименса". На этот раз турецкое. Медные рудники в Закавказье, купленные еще русским купцом Карлом Сименсом, и построенный им рядом с рудниками медеплавильный завод после бурь мировой и гражданской войн оказались на турецкой территории. В какой-то степени это была удача. Все-таки эту собственность не отобрали ни царские, ни большевистские чиновники.
Проблема заключалась в том, что единственная приличная дорога на этом бывшем клочке Российской империи вела к ближайшему крупному городу — Батуму. И завод с рудниками оказались отрезанными от внешнего мира. Единственной артерией, связывавшей их с Турцией, была ишачья тропа через горы, которую размывало иногда дождями до полной непроходимости. А перемещению грузов для завода через Батум мешала граница.
Первыми оценили всю прелесть создавшегося положения турки. Они предложили дирекции Кварцханского завода через горы проложить шоссе до ближайшего прибрежного городка Хопа, где для своего же удобства немцы должны были с нуля построить порт. Сумма, необходимая для этих работ, в несколько раз превышала годовую прибыль завода. А если учесть, что "Сименс" был обязан содержать в порядке пресловутую горную тропу, расходы становились просто разорительными. Но турецкие власти это обстоятельство особенно не волновало. А чтобы германским друзьям легче было принять решение,
 |
| Фото: РГАКФД/РОСИНФОРМ |
| Отношения "Сименса" и СССР стали совершенно сердечными после поставки фирмой оборудования для Всесоюзного кардиологического центра |
Конечно, все необходимое можно было возить и через Батум, но турки потребовали, чтобы все грузы для завода сначала ввозились в Турцию и при этом уплачивалась ввозная пошлина. А затем, при переброске груза в Батум, платилась вывозная пошлина. Понятно, что при пересечении сухопутной границы ввозная пошлина платилась еще раз.
Правда, турки обещали отменить все пошлины разом, когда "Сименс" построит порт и стратегическое шоссе. "Сименс" пытался избавиться от этого неудобного актива. И им заинтересовались англичане и голландцы. Но англичан в приграничный район не хотел пускать турецкий генштаб. А голландцы, изучив предложение, предпочли отказаться. Турки были не прочь купить завод сами, но предлагали сущие гроши.
В итоге завод стоял, а "Сименс" не мог даже вывезти с завода скопившиеся медные чушки. Другого пути, как через Батум, для этого не было. И дирекции завода пришлось идти на поклон к русским. Однако советские чиновники умели считать ничуть не хуже турецких. В обмен на транзит через Батум с "Сименса" потребовали: покупать у СССР нефть и кокс, необходимые заводу, а также платить за транзит всех грузов отдельную пошлину. Затем кому-то из чиновников пришла в голову идея потребовать, чтобы немцы продавали всю медь Советам на корню. А еще немцам предложили взять на свое содержание дорогу от Батума до завода.
Судя по документам, к этому моменту дирекции заводов было уже абсолютно все равно. Хотите всю медь — платите и забирайте. Чинить дорогу — хорошо, но только дайте пропуска через границу для всех заводских машин. Однако в Сименсштадте думали куда экономней. Там объявили, что 2% за транзит меди и 5% за все ввозимые товары являются "прямо ростовщическими". Затем начались долгие переговоры о ценах, по которым СССР мог покупать у "Сименса" медь. Немцы настаивали на цене Лондонского рынка металлов минус доставка от Батума до Лондона.
Около года стороны пытались согласовать цену на медь. Немцы утверждали, что в каждой партии меди свое процентное содержание золота и серебра. И потому цена будет определяться лишь после лабораторных исследований. А когда в июле 1927 года в Москве подсчитали, во что будут обходиться эти покупки, интерес к Кварцханскому заводу упал до неприличия. Немецко-турецкая медь после ее доставки в центр страны обходилась бы в 996,27 руб. за тонну. А если доставлять туда же медь из Лондона, она обходилась бы в 989,64 руб. Никакого смысла в этих покупках не было.
Еще менее понятным было то, куда девать 1500 тонн меди, которые будет ежегодно продавать СССР "Сименс". На советской стороне границы с Турцией бездействовало несколько рудников и медеплавильных заводов. На их продукцию не было спроса. А заводы в центре страны по той же причине работали не на полную мощность.
И все же бессмысленные переговоры продолжались. Карл Фридрих фон Сименс настаивал на том, чтобы нефть, керосин и кокс для завода СССР продавал по мировым ценам, которые были значительно ниже внутренних. И на это легко дали согласие. Ввиду бесперспективности самого проекта.
Собственно, единственным ведомством, которое настаивало на продолжении переговоров с "Сименсом", был Наркоминдел, в особенности его глава Георгий Чичерин. Не в последнюю очередь на нем лежала вина за не слишком удачный Карский мир с Турцией 1921 года, по которому бывшие российские территории отошли к Турции. И он стремился показать, что все еще поправимо. Главное, влезть в этот район экономически и не дать туркам связать его со своей старой территорией с помощью шоссе. "Мы уже пять лет,— писал Чичерин,— пытаемся найти способ внедрения на Чорохские медные заводы. Судьба улыбнулась нам, и сам Сименс, владелец этих заводов, предложил нам соглашение. Здравый смысл и элементарное политическое чутье требуют, чтобы мы пошли ему навстречу".
Чичерин лоббировал покупку Россией части акций Кварцханского завода. Однако у него ничего не вышло. Свободных денег не было даже на реконструкцию и строительство собственных медеплавильных заводов на Урале. И в конце концов история с батумским транзитом для "Сименса" попала в архив.
Гроссмейстеры нулевого цикла
Из множества других проектов, в которых пытался участвовать в СССР "Сименс", полностью удачным было лишь строительство Закавказской ГЭС на Куре. Во всех остальных фирма принимала не самое значительное участие. Для знаменитой в 20-е годы Каширской ГРЭС "Сименс" поставил лишь часть оборудования.
А вскоре основной специализацией фирмы стало участие в конкурсах, где ей отводилась роль страшилки для заранее намеченного победителя. Так, например, было во время строительства Днепрогэса. Политбюро заранее решило, что поставлять оборудование будут американцы. Но присутствие "Сименса" заставило заокеанских партнеров снизить цены. В качестве утешительного приза германская фирма получила возможность разработать проект стройплощадки. Не удалось внести "Сименсу" большого вклада и в строительство московского метро. Фирме отвели роль консультанта.
Лишь в 70-е годы, когда в Москве снова открылось представительство "Сименса", была возобновлена поставка оборудования его производства в СССР. Однако никаких бойкотов и прочих атрибутов экономических войн больше не наблюдалось. Застой — он и был застой.