|
Доход в переплете |
 |
| Фото: ВАСИЛИЙ ШАПОШНИКОВ, "Ъ" |
| Коллекционировать старинные географические карты не менее модно, чем книги. Тем более, что, в отличие от фолиантов, их можно повесить на стену вместо картин |
Бытовая библиомания
Меня, как и многих детей из интеллигентных советских семей, с раннего детства окружали книги. Они были везде: полки многочисленных стеллажей прогибали тома классиков, толстые журналы собирали пыль на платяных шкафах. Продукция многочисленных издательств нашей необъятной родины была стопками сложена под диванами и столами, занимала свободные углы малогабаритной дачи и даже холодного гаража.
Однако вряд ли ответственность за детство, проведенное в книжной пыли, стоит целиком взваливать на родителей. Отчасти в этом была виновата советская власть, в кратчайшие сроки искоренившая почти поголовную безграмотность и объявившая наших граждан самыми читающими в мире. Целиком разделяя в вопросе пристрастия к чтению генеральную линию партии, мои родители с энтузиазмом гонялись за дефицитными книгами (а дефицитом в те времена считалась почти вся литература, не содержавшая откровений бородатых вождей или документов очередного партийного съезда) и подписывались на все толстые журналы.
Не всегда имея возможность платить серьезные суммы "жучкам"-перекупщикам, они сдавали килограммы бумаги в обмен на талончики, позволявшие приобрести вожделенную беллетристику, выстраивали замысловатые комбинации для знакомства с работниками издательств, выменивали книги на дефицитные товары и обивали пороги букинистических магазинов. А для того чтобы иметь возможность спокойно покопаться в развалах печатного утиля, мой находчивый отец "золотил ручки" работникам пунктов приема макулатуры.
Итогом родительского увлечения стали более пяти тысяч томов, занимающих больше половины жизненного пространства и похороненных в неподъемных ящиках на дачном чердаке, и еще горькие мамины слезы, когда сотни ранее бесценных толстых журналов выносили на помойку. Впрочем, нельзя сказать, что родительская страсть не принесла никакой пользы. Я унаследовал от них любовь к чтению и уважение к книге не только как к источнику полезной информации, но и как к духовной ценности.
Кстати, библиофильское воспитание не так давно подтолкнуло меня к совершенно нелепому, с практической точки зрения и вообще с точки зрения нормального человека, поступку. Я купил "Вертумн" Иосифа Бродского, выпущенный ограниченным, как было указано на ценнике, тиражом. С учетом моих финансовых возможностей стоила эта книга невозможно дорого — больше $200. Однако написанная от руки цифра 475, обозначавшая номер экземпляра, заставила меня отбросить все сомнения относительно целесообразности покупки — бюджет был подорван.
Я уже было начал забывать о семейной библиомании, когда выяснилось, что собирать книги снова стало модно. Естественно, объектом собирательства является не печатная продукция в пестрых мягких обложках, от которой ломятся полки магазинов и лотки возле метро. Речь идет о так называемых коллекционных изданиях.
Чернокнижники
 |
| Фото: ВАСИЛИЙ ШАПОШНИКОВ, "Ъ" |
| "Священная история Ветхаго и Нового Завета" сохранилась в единственном экземпляре. В "Сводном каталоге русской книги XVIII века" это издание числится в разделе "разыскиваемые". Стать ее обладателем можно, заплатив 525 тыс. руб. |
Первое открытие, которое я сделал в ходе своих изысканий, напомнило о правиле "Бойцовского клуба": никто, никогда и ничего не хочет говорить о коллекционировании книг — ни те, кто их продает, ни те, кто покупает. Второе открытие вполне вписалось бы в сюжетную линию семейного телесериала. Осведомившись в первом же книжном магазине о знатоках редких книг, я услышал в ответ фамилию собственного отца, давно уехавшего из России. Он, по словам букиниста, не только когда-то неплохо разбирался в тонкостях антикварного книжного рынка, но и сам занимался "добычей" редких книг.
Впрочем, аналогии с телесериалом всплывали все время, пока я пытался проникнуть в тайны букинистического мира. В магазине на Старом Арбате мне удалось разговорить хозяйку, и она в перерывах между беседами с клиентами рассказала мне о подпольном слое книжного рынка. "У нас часто бывают перекупщики (продавщица многозначительно указала взглядом на двух субъектов, перебирающих увесистые тома). Они умудряются втридорога перепродавать книги несведущим простофилям, которым нужны красивые или тематические экземпляры, скажем, для подарка".
Кстати, именно с этой целью, как говорят в один голос торговцы, приобретается сегодня до 70% всех книжных редкостей, выставленных на продажу. "У нас много раз покупали книги в подарок очень серьезным лицам, например, Юрию Лужкову",— сообщила продавщица букинистического отдела одного из антикварных магазинов. Я уже было собрался раскручивать барышню с тем, чтобы она назвала имена других известных собирателей печатных раритетов, но тут в магазин заглянула знакомая пара: люди, которых на Старом Арбате мне обозначили как перекупщиков.
Как и следовало ожидать, представляться они отказались, но на вопросы отвечали, как ни странно, довольно охотно.
— Кто покупает у нас книги? Все больше люди, птицы и звери попадаются редко,— блеснул остроумием один из моих собеседников.— О таких, как мы, кстати, пишут книги и снимают кино. Видели "Девятые врата" с Джонни Деппом? Иногда нам действительно удается впарить богатым лохам кое-какие книженции по завышенной цене, но даже для этого необходимо кое-что знать, чего обычные люди не знают. Что именно? Разбалтывать секреты мастерства не буду. Скажу только, что настоящие опытные коллекционеры не представляют для нас серьезного интереса: они хорошо знают рынок и редко дают нужные цены. Где книги берем? Настоящее счастье (не сочтите нас законченными циниками!), когда умирает известный библиофил. Не проходит и недели, как потомки покойника начинают пускать коллекцию с молотка. Если оказаться в нужном месте в нужное время, можно получить за копейки ценнейшие экземпляры, а потом выгодно загнать их даже понимающим людям — а что, жить всем хочется. Допустим, не успеем мы наложить руку на такое собрание, так его все равно в букинистические лавки отнесут. У нас в стране книжное собирательство почти никогда не становится семейным делом. Лучше бы вы написали о том, что творится в государственных библиотеках: там из-за неправильного хранения погибают ценнейшие издания, если их, конечно, не успевают украсть жадные сотрудники. В первую очередь государство должно не обкладывать торговлю непомерными налогами, а проводить ревизии собственных хранилищ и запасников: неизвестно, пропажа скольких фолиантов тогда откроется. Жаль, что нынешние российские законы фактически отрезали нас от всего цивилизованного рынка. Вы поймите, в нашей стране можно распродать какое угодно количество редких книг. Если в наших руках окажется та же библиотека Ивана Грозного, мы "толкнем" ее так, что никто и не узнает. Очень вероятно, что ее вообще уже нашли и теперь тома оттуда оседают в особняках на Рублевке. Но если это даже и так, мы все равно ничего никому не расскажем: смысла нет.
Сведения легальной торговли
 |
| Фото: АЛЕКСЕЙ МЯКИШЕВ, "Ъ" |
| Библиофилу Михаилу Кудрявцеву пришлось расстаться с некоторыми книгами из своей коллекции. На вырученные деньги он купил квартиру |
Продавец единственного в Москве букинистического магазина, специализирующегося на иностранных изданиях (расположен на Большой Никитской), рассказал, что практически единственный значительный ввоз в СССР книг на иностранных языках имел место в 1945 году. Офицеры Красной армии наряду с автомобилями, изделиями из драгметаллов и живописью в роскошных рамах везли домой чемоданы с великолепными образцами рукописного и книгопечатного культурного наследия. В те дни офицеры в одночасье делались владельцами собраний редчайших фолиантов, которым могли бы позавидовать многие библиотеки мира. Однако лишь единицы могли понять, хозяевами какого богатства стали. К сожалению, по словам продавца, с той поры границу нашей страны не пересекло и десятой доли ввезенных тогда интереснейших книжных раритетов.
Тем не менее, по словам заведующей букинистическим отделом магазина "Москва" Татьяны Кудяновой, букинистический бизнес сейчас процветает: Вкладывать деньги в редкие книги чрезвычайно выгодно. Цена на антикварные издания за последние десять лет выросла, по моим подсчетам, минимум в два раза.
Кстати, именно от нее я впервые услышал о разделении собирателей коллекционных книг на "новых" и "старых". Как выяснилось, разница между ними весьма значительна. "Старые" сделали себе библиофильское имя еще при советской власти, причем сегодня многие из них просто не имеют средств для пополнения своих коллекций дорогостоящими изданиями. "Новые" же пристрастились к этому почтенному делу в последнее десятилетие и чаще страдают от нехватки специальных знаний, а не средств. Впрочем, ни те ни другие о своих собраниях распространяться не любят, в частности, "старые" коллекционеры сохранили конспиративные привычки еще с советских времен.
Книжные черви
 |
| Фото: АЛЕКСЕЙ МЯКИШЕВ, "Ъ" |
| По словам заведующей антикварно-букинистического отдела книжного магазина "Москва" Татьяны Кудяновой, одна из самых популярных сейчас коллекционных книг — четырехтомное издание "Царская охота". Считается, что ее тираж не превышает 500 экземпляров. Кудянова думает, что книг было выпущено в два раза больше |
Заполучить желанные издания путем обычного похода по магазинам в ту эпоху было делом невозможным. Поэтому страждущие обращались к так называемым холодным букинистам (такое прозвище получили спекулянты-перекупщики, которых всегда можно было найти у входа в крупные книжные магазины — независимо от метеоусловий), которые могли раздобыть практически любую труднодоступную печатную продукцию. Однако лишь немногим удалось трансформировать скупку беллетристики, принявшую в стране характер повального увлечения, в составление ценных книжных коллекций.
Не стоит забывать и о том, что в СССР обладание некоторыми книгами вполне художественного свойства представляло для их владельцев реальную опасность: им грозило обвинение в антисоветской деятельности, которое реально могло привести к "посадке".
Михаил Кудрявцев, известный книжный аукционист, совладелец антикварно-букинистического салона "Акция": Лично я собирал и продолжаю собирать поэзию XIX века и Серебряного века. А началось все в середине 1960-х годов: меня пригласили в гости к одному чтецу-декламатору. Помимо прочего он читал стихотворения Николая Гумилева, который тогда считался врагом народа. Официально такого поэта просто не существовало. "Сегодня, я вижу, особенно грустен твой взгляд и руки особенно нежны, колени обняв. Послушай, далеко, далеко на озере Чад изысканный бродит... журавль". Я был очарован и даже не отнесся критически к словам о шкуре журавля с волшебным узором. Что могли значить такие тонкости, когда я познакомился с настоящей поэзией? Уже потом я узнал, что в действительности это стихотворение называется "Жираф" и журавль тут ни при чем. С тех пор я начал интересоваться всей доступной информацией о Гумилеве, доставать его сборники и по крохам собрал одну из лучших коллекций произведений поэта и его литературного окружения: Анны Ахматовой, Осипа Мандельштама и многих других.
Надо сказать, что тогда книги вообще собирали несколько по другому принципу, отличному от сегодняшнего. Важнее всего был текст: гордились отвратительного качества распечатками статей по мистике, выполненными на ротапринте, ксерокопиями материалов о йоге. Сегодня, когда все издано огромными тиражами и не надо ночами стоять в очередях на подписку, большую ценность представляют старые и малотиражные издания. Такие, впрочем, встречались и тогда. Я, например, был знаком с полковником Брангулеевым, который выкупил часть дневника Гумилева у человека, хранившего всю свою великолепную коллекцию в чемодане на проходной карбюраторного завода. Эти страницы, считавшиеся до той поры утерянными, содержали записи о путешествиях поэта. А после смерти полковника все 17 немного подгоревших рукописных страниц этого дневника перекочевали в мою коллекцию. Интересно, что Брангулеев так любил Гумилева, что однажды даже решился на настоящую мистификацию: договорившись с друзьями в типографии, выпустил книгу стихов поэта, указав в выходных данных французское издательство. КГБ это дело накрыло, и весь тираж в девять единиц был конфискован. У меня все же сохранился один ее экземпляр...
Михаила Кудрявцева прервал телеведущий Николай Сванидзе, зашедший в торговый зал: он долго восхищался бюстом Клима Ворошилова 1937 года выпуска ("Настоящая глина, а не какой-то там гипс!"). Кудрявцев, обсудив с телеведущим все, что касалось Ворошилова, закончил нашу беседу: К превеликому сожалению, жизненные обстоятельства вынудили меня продать часть моего собрания, а именно автографы и некоторые другие редкости. Зато на вырученные деньги мне удалось приобрести квартиру.
Новые русские коллекционеры
 |
| Фото: ВАСИЛИЙ ШАПОШНИКОВ, "Ъ" |
| Хотя заметки на полях фолианта оставлены пером Жан-Жака Руссо, стоит такой раритет по антикварным меркам сравнительно недорого — 262 тыс. руб. |
"Иногда к нам заглядывают новые русские,— рассказал продавец одного из букинистических магазинов.— Скажем, надо заставить красивыми корешками приобретенные по случаю антикварные шкафы. Один такой нувориш, к примеру, забрал два десятка томов энциклопедии на венгерском. Что-то в чертах его лица подсказывало, что он вряд ли владеет языком этой страны, но переплет у энциклопедии, действительно, был очень красивый".
Именно на красоту переплета, по мнению многих букинистов, обращают внимание некоторые наши соотечественники. Почерпнув из богато представленной кинопродукции респектабельный образ кабинета, заставленного книжными стеллажами, иные состоятельные россияне отправляются в магазин и требуют подобрать книги определенного цвета и размера. Покупая втридорога правильные, с его точки зрения, тома, коллекционер цветастых переплетов имеет возможность ощущать себя высококультурным человеком.
Впрочем, это все-таки крайний случай. Например, повышенным спросом пользуются прижизненные издания российских классиков, особенно их первые книги, наиболее редкие. Но первый номер в списке предпочтений — красивые издания в пафосном переплете. Нередко богатых людей прельщает историческая тема, в частности, многие собирают источники, рассказывающие о жизни царской семьи. По крайней мере, все без исключения букинисты приводили мне в пример "Царскую охоту" — величественное четырехтомное издание, цена на которое колеблется от $50 тыс. до $150 тыс. в зависимости от сохранности.
А владелец одной фармацевтической компании, к его собственному удивлению, не так давно увлекся коллекционированием старинных фармакопейных книг. Поскольку у него просто нет возможности ежедневно посещать все букинистические магазины, коммерсант пополняет свою коллекцию, главным образом заказывая книги у букинистов: сидит дома или в офисе и принимает решения по различным поступающим к нему предложениям. Рано или поздно в расставленную им паутину с большой долей вероятности попадется практически весь печатный материал по названной теме.
Лавка древностей
Любой активный коллекционер, в том числе и новый, рано или поздно становится известен всем официальным и черным букинистам. И как только в их поле зрения попадает заказанная коллекционером книга, они сразу же его об этом извещают. Разбираться в стоящих книгах — все равно что в живописи, и, как правило, первым уроком становится попадание на более или менее крупную сумму (так, кстати, произошло и со мной: я наткнулся в одном из магазинов на упомянутое выше эксклюзивное издание Бродского — книга стоила в два раза меньше). Выход в данном случае один: искать экспертов. Впрочем, по словам одного из самых известных московских букинистов товароведа букинистического отдела "Дома книги" Михаила Климова, он занимается этим бизнесом более 30 лет и при этом знает лишь несколько десятков толковых библиофилов.
Воспользовавшись случаем, я решил связаться со своим отцом: если помните, его мне порекомендовали как одного из авторитетных специалистов, тот посоветовал обратиться в московский "Клуб библиофилов". Председатель клуба Леонард Чертков особого желания общаться со мной не выказал и посоветовал ознакомиться с изданием "Образ книги", в котором имелась его статья. Таким образом я узнал, что способ общения с помощью печатного слова в особой чести у настоящих библиофилов. Так или иначе, поиски "Образа книги" помогли мне понять, что чувствуют охотники за редким изданием. Дело в том, что сам "Образ" с полным на то правом может считаться настоящей редкостью. Изданная тиражом 250 экземпляров книга была распродана во всех известных мне магазинах. Если бы не участие одной девушки-продавщицы, согласившейся одолжить мне "Образ книги" на несколько дней, я так бы и не познакомился с творчеством председателя московских библиофилов. Заметка Черткова содержала единственную интересную и поучительную историю о некоем безымянном коллекционере книг, до предела захламившем ими свое жилье. После его кончины люди, пришедшие разбирать то, что он наколлекционировал, через две недели после начала работы неожиданно обнаружили вход в одну из комнат, ранее скрытый горами книгопечатной продукции. Этот печальный опыт в очередной раз натолкнул меня на мысль о нередком несоответствии желаний коллекционеров их реальным возможностям.
Михаил Климов: По-настоящему редкие книги стоят сегодня очень больших денег. Так что для начала желающим их коллекционировать надо рассчитать свои возможности. Тем, кто не имеет возможности тратить на книги крупные суммы, не обязательно совсем отказываться от идеи коллекционирования книг: они просто могут выбрать для себя темы изданий, не требующие безумных денег. Желающим же приобщиться к миру серьезного собирательства редких фолиантов, я могу предложить подсказанные личным опытом соображения. Фактически книга становится предметом коллекционирования, когда перестает быть источником информации. Проще говоря, коллекционные книги не предназначены для чтения. Если взять первое издание "Евгения Онегина" и сравнить с экземпляром из школьной библиотеки, то последний для чтения удобнее: в нем исправлены все ошибки, убраны "яти", внесены удаленные тогдашней цензурой фрагменты, добавлены необходимые комментарии. Коллекционная же книга должна соответствовать как минимум одному из четырех параметров: переплет, авторский автограф, иллюстрации и то, что называется исторической документностью книги, то, что делает ее памятником эпохи. Например, она являлась частью чьей-то знаменитой коллекции. Таких примет может быть сколько угодно, но именно они делают книгу особенно ценной. Другим фактором, значительно повышающим стоимость книги, является ее востребованность: если за книгой гоняются несколько коллекционеров, ее цена может вырасти в разы, а единственное сохранившееся, но не нужное никому издание может стоить сравнительно недорого. Еще один важнейший фактор — сохранность отдельно взятого экземпляра книги. Тем, кто поверхностно разбирается в данном вопросе, стоит почитать издания, посвященные собирательству книг. Но всем, ставшим на этот скользкий путь, надо понимать, что настоящую коллекцию может собрать лишь одержимый человек.
ИЛЬЯ КАНЦЕДИКАС