музыка проект
Мультимедийная опера "Татуированные языки" Мартайна Паддинга, представленная петербургским институтом "Про арте" совместно с консульством Королевства Нидерланды в Театре музкомедии, запомнилась ВЛАДИМИРУ Ъ-РАННЕВУ не столько музыкой, сколько изобретательными мультимедийными технологиями.Век назад именно Петербург наряду с Парижем задавал моду в новой музыке. Сочинения Прокофьева и Стравинского шокировали Европу своими импозантными одеяниями. Сегодня в Петербурге есть три ежегодных фестиваля современной музыки. В своих программах все они пытаются соответствовать новой идеологической установке города: не музей, но современный динамичный мегаполис. Но, пожалуй, лишь музыкальные программы "Про арте" действуют иногда как отрезвляющий душ.
У "Про арте" это уже второй оперный проект голландского происхождения. Осенью институт представил композитора Аа с постановкой "Одна", и этого оказалось достаточно, чтобы убедить зрителей в том, что современная опера — это не кулисы, рампа, оркестровая яма, примадонны, сплетни, фанерные дворцы на заднике и изысканные блюда из папье-маше. Тогда было наглядно доказано, что если вооружить одну-единственную сопрано мультимедийными доспехами, зрелищность действа не уступит самым многолюдным академическим постановкам. Вчера в опере Мартайна Паддинга пели трое, пятнадцать играли на музыкальных инструментах. Плюс неприметный человек в сторонке, обставленный макинтошными ноутбуками. Его мультимедийная епархия отвечала за мистические хоры, СМС-чат на сцене, электрический sound и живое видео в реальном времени.
Полуторачасовое сценическое действие не оставило камня на камне от традиционного представления об оперном спектакле. В "Языках" соседствуют и театр, и техноданс-вечеринка, и стереокино, и галерея интерактивного искусства, и психоделический сеанс у мага, и филармонический концерт, и церковная служба — все призвано материализовать мир ангелов шведского религиозного мистика эпохи рационализма Сведенборга, главного персонажа в либретто Фрисо Хаверкампа.
Весной 1745-го Сведенборг удостоился приема у Вседержителя, после чего забросил карьеру придворного инженера Карла XII, уединившись с ангелами и беседуя с ними о вере и прочем. В спектакле апокрифическая мистика отставного инженера — точная наука: он проектирует райские кущи до мельчайших деталей, буквально одержимый хозяйственным устройством лучшего мира.
С такой же звукоинженерной подкованностью Мартайн Паддинг помещает голоса трех солистов — бас Хенка ван Хейнсбергена, феноменально техничные колоратуры Марайе ван Стрален и неземной красоты мужское сопрано Арнона Злотника — в причудливую аудиовизуальную метафизику: в "небесные объятия", в "леденеющие лакуны потерянного рая", в "глубочайшую бесконечность". Что касается этой тончайшей выделки звуковой мистики, она обязана отменному тембральному чувству композитора, у которого даже агрессивная медь оркестра, собранного из голландского ансамбля LOOS и петербургского eNsemble, способна писать акварелью.