Осенью 1894 года был арестован и вскоре осужден за шпионаж в пользу Германии французский еврей Альфред Дрейфус. Поначалу известное только во Франции дело Дрейфуса прогремело на всю Европу после того, как Эмиль Золя опубликовал открытое письмо «Я обвиняю», в котором утверждал, что французские военные сфабриковали дело, а правительство страны закрывает на это глаза. Начавшаяся после этого кампания в защиту Дрейфуса, к которой присоединились писатели от Марка Твена до Антона Чехова, в итоге привела к пересмотру дела и снятию обвинений. К 125-летию дела Дрейфуса Weekend решил вспомнить другие громкие процессы, не обошедшиеся без вмешательства писателей
Артур Конан Дойль серия очерков для The Daily Telegraph дело Джорджа Эдалджи 1903–1907
18 августа 1903 года британский юрист индийского происхождения Джордж Эдалджи был приговорен к семи годам заключения по делу об уничтожении домашнего скота в деревне Грейт-Вирли. Суд был уверен, что он убивал животных в ритуальных целях. Эдалджи отсидел три года, был освобожден досрочно и начал добиваться пересмотра своего дела
Артур Конан Дойль, 1912 Фото: Alamy/ТАСС
Представить себе, что так плохо видящий человек крадется ночью в поля, режет там скот и умудряется при этом остаться незамеченным, невозможно
Джордж Эдалджи, 1903 Фото: Bonhams / Bournemouth News
И вот, воспитанный в семье английского викария, потративший так много денег и времени, чтобы получить благородную профессию юриста, я стою здесь, схваченный как преступник, подло обвиненный и отправляемый в застенок
В 1906 году Артур Конан Дойль впервые примерил на себя роль детектива и не только добился пересмотра дела и снятия обвинения, но еще и способствовал созданию в Великобритании апелляционного суда. Начиная с выхода первых рассказов о Шерлоке Холмсе читатели писали Конан Дойлю письма с просьбами раскрыть преступления, с которыми не справилась полиция, но писатель всегда отказывал. Уговорить его удалось только специалисту по транспортному праву Джорджу Эдалджи. Сын англичанки и парса, перешедшего в англиканство и ставшего викарием, Эдалджи, не признавший своей вины, решил добиться пересмотра дела и попросил помощи у Конан Дойля.
The Daily Telegraph, 1907, 11 января Фото: The Daily Telegraph
Уже на первой встрече Конан Дойль заметил, как близко к лицу Эдалджи держит газету во время чтения, и понял, что с таким плохим зрением невозможно было бы совершить инкриминируемые ему преступления. Медэкспертиза это подтвердила: у Эдалджи была сильная близорукость. Впрочем, этого обстоятельства для пересмотра дела было недостаточно, поэтому Конан Дойль изучил все улики, на которых было основано обвинение,— дома у Эдалджи нашли испачканные красным бритвы, на его плаще была обнаружена лошадиная шерсть, а на его обуви — земля. Результаты своего расследования писатель опубликовал в серии статей для The Daily Telegraph. Плащ Эдалджи, как выяснил Конан Дойль, отправили на экспертизу в одном свертке со шкурой убитой лошади, почва на его ботинках не соответствовала той, где нашли убитый скот, а обнаруженные у него дома бритвы были красными не от крови, а от ржавчины. Статьи Конан Дойля привлекли внимание не только общественности, но и британского правительства, которое создало специальную комиссию для пересмотра дела Эдалджи. Рассмотрев новые доказательства, комиссия сняла обвинения с Эдалджи, а через год на ее основе был учрежден британский апелляционный суд.
Владимир Короленко «К русскому обществу» дело Бейлиса 1911–1913
22 июля 1911 года приказчик кирпичного завода Мендель Бейлис был задержан по подозрению в убийстве 12-летнего Андрея Ющинского. Обвинение утверждало, что еврей Бейлис хотел использовать кровь христианского ребенка для приготовления пасхальной мацы. Следствие продлилось два года, все это время Бейлис содержался под стражей
Владимир Короленко, 1910 Фото: Фотоархив журнала «Огонёк» / Коммерсантъ
Для добросовестной черносотенной массы истина становится все более очевидной
Мендель Бейлис в зале суда, октябрь 1913-го
Нет. Не виновен. Живу честным трудом. Служу. Содержу жену, пять детей… Вдруг меня взяли, арестовали… Ничего этого не было…
Владимир Короленко, всегда называвший антисемитизм «позором отечества», первым публично заявил, что дело Бейлиса носит антисемитский характер, и осенью 1911 года опубликовал в газете «Речь» открытое обращение «К русскому обществу (по поводу кровавого навета на евреев)». Короленко хотел даже лично выступить защитником Бейлиса в суде, но не смог по болезни. Обращение подписали Максим Горький, Александр Блок, Владимир Вернадский и другие, и именно с него началась общественная кампания в защиту Менделя Бейлиса.
«Двуглавый орел», 1912, 11 марта
Дело Бейлиса было показательным для состояния российского общества в тот момент. После очередной волны еврейских погромов в Киеве черносотенные активисты и представители правой фракции Государственной думы оказали давление на следствие, чтобы, воспользовавшись убийством мальчика, организовать антисемитский процесс, итогом которого стали бы новые погромы. Бейлис был обвинен в убийстве при отсутствии каких бы то ни было улик против него. Когда Владимир Короленко, один из самых популярных российских публицистов того времени, уже спасший от тюрьмы удмуртских крестьян, ложно обвиненных в убийстве с целью жертвоприношения, стал писать о процессе, он привлек к нему столько внимания, что о Бейлисе узнали даже в Европе. Архиепископ Кентерберийский, Томас Манн, Герберт Уэллс писали открытые письма в защиту Бейлиса, а Анатоль Франс даже призывал бойкотировать российские товары, пока Бейлиса не выпустят на свободу. Благодаря всему этому суду не удалось, как писал Короленко, «кое-как под шумок черносотенных воплей» убедить присяжных в виновности Бейлиса: 28 октября 1913 года он был признан невиновным и выпущен на свободу.
Эптон Синклер «Бостон» процесс Сакко и Ванцетти 1920–1927
5 мая 1920 года двое участников движения за права рабочих — продавец рыбы Бартоломео Ванцетти и сапожник Никола Сакко — были арестованы и заключены под стражу по обвинению в убийстве бухгалтера и охранника обувной фабрики и краже $15 776. Доказательства обвинения строились на том, что у Ванцетти и Сакко был обнаружен пистолет того же калибра, что и гильзы на месте преступления
Эптон Синклер, 1920 Фото: Alamy/ТАСС
Казнь Сакко и Ванцетти представляет собой самое страшное преступление в истории Америки со времен убийства Авраама Линкольна
Бартоломео Ванцетти (слева) и Никола Сакко в зале суда, 12 июля 1927-го Фото: Globe
Никогда в нашей жизни не могли мы надеяться сделать так много для толерантности, правосудия, для взаимопонимания между людьми, как мы делаем сейчас, умирая. Наши слова, наши жизни, наша боль — ничто! То, что у нас отнимают жизнь — жизнь хорошего сапожника и бедного торговца рыбой,— все! Этот последний момент принадлежит нам, эта агония — наш триумф
Документальный роман Эптона Синклера «Бостон», посвященный продолжавшемуся семь лет процессу Сакко и Ванцетти, вышел через девять месяцев после их казни в 1927 году. Во многом благодаря «Бостону» это дело осталось в истории США символом позорного периода «красной угрозы», времени ксенофобии, антикоммунистической истерики и беззакония.
Эмигрировавшие из Италии в США Бартоломео Ванцетти и Никола Сакко познакомились только в Бостоне на собрании анархистов, поддерживавших рабочие забастовки. Конец 10-х — начало 20-х были временем высокой протестной активности американских левых, и в анархистах, борцах за права рабочих, социалистах и практически всех иммигрантах (процент которых в этих группах был действительно высок) власть и значительная часть общества видели угрозу национальной безопасности. Сакко и Ванцетти не играли серьезной роли в анархистском движении, но принадлежности к нему в сочетании с их происхождением оказалось достаточно для того, чтобы сначала обвинить их в убийстве, а потом и признать виновными. Других серьезных свидетельств против них у обвинения не было. Так считал не только Синклер, к 20-м один из главных левых писателей Америки, но и папа римский Пий XI, Альберт Эйнштейн, Бернард Шоу и многие другие.
«Бостон», первое издание, 1928
Daily News, 1927, 23 августа Фото: NY Daily News Archive via Getty Images
Написанный по материалам судебных заседаний «Бостон» воспроизводит атмосферу процесса: свидетели обвинения опознают Ванцетти по «эмигрантским манерам», прокурор высмеивает плохой английский свидетелей защиты, судья Тэйер открыто признается в ненависти и к иммигрантам, и к анархистам и обещает во что бы то ни стало «поджарить этих ублюдков».
Трумен Капоте «Хладнокровное убийство» процесс Смита и Хикока 1960–1965
В декабре 1959 года двое бывших заключенных Перри Смит и Ричард Хикок были задержаны по подозрению в совершенном с особой жестокостью убийстве семьи Клаттеров — двоих взрослых и двоих детей. На первом же допросе Смит и Хикок признали вину
Newsweek, 1966, 24 января Фото: Newsweek
Сделать уже ничего невозможно, разве что попробовать вымучить еще один год этой абсолютно абсурдной и ненужной пытки
Перри Смит, 1960 Фото: SundanceTV/RadicalMedia
Ричард Хикок, 1960 Фото: SundanceTV/RadicalMedia
Я не хотел причинять ему вреда. Я даже подумал, какой он приятный человек. Сдержанный. Я именно так и думал, когда втыкал нож ему в горло
Благодаря Трумену Капоте судебный процесс над двумя убийцами стал одним из главных сюжетов истории американской литературы.
Капоте узнал о преступлении из маленького сообщения в уголовной хронике — и его сразу потрясла бессмысленная жестокость произошедшего. Он получил доступ к стенограммам судебных заседаний, полицейским отчетам и даже дневникам одной из убитых и понял, что хочет написать «нехудожественный роман» об этом деле — журналистское расследование, написанное языком художественной прозы. Но для этого ему было необходимо увидеть Смита и Хикока лично, поговорить с ними, а суд был недолгим — в марте 1960 года им уже был вынесен смертный приговор. Чтобы выиграть немного времени на интервью, Капоте помог обоим найти вместо общественных защитников хороших адвокатов, которые занялись апелляциями и, таким образом, замедлили исполнение приговора. Тем временем Капоте добился возможности посещать Смита и Хикока в тюрьме, переписываться с ними и заслужил их доверие. Смит и Хикок видели в Капоте друга и защитника, рассчитывали, что в книге он представит их жертвами общества, бедняками, обреченными на совершение преступлений, и тем самым поможет в пересмотре дела и смягчении наказания. Капоте действительно начал испытывать к ним сочувствие, а Смитом даже увлекся. Однако он был далек от того, чтобы искать оправдания их преступлению: «хладнокровные убийцы» предстают в романе людьми, бездумно, бессмысленно и даже беззлобно отнявшими чужие жизни и очень дорожащими своими.
Перри Смит (слева) и Трумен Капоте, 1960
«Хладнокровное убийство», первое издание, 1966
На смягчение приговора Капоте не рассчитывал с самого начала, а за годы, прошедшие с его вынесения, очень устал от необходимости принимать участие в судьбе осужденных. В начале 1965 года, когда Верховный суд США отказал Хикоку и Смиту в отсрочке исполнения наказания, а роману «Хладнокровное убийство» не хватало всего 40 страниц, Капоте от дальнейших хлопот по делу отказался. В апреле обоих убийц казнили через повешение. Капоте по просьбе Хикока и Смита присутствовал при казни и оплатил похороны. После выхода «Хладнокровного убийства» он был признан создателем новой литературной формы и всю оставшуюся жизнь выступал против смертной казни.
Генрих Бёлль эссе «Что нужно Ульрике: милосердие или личная неприкосновенность?»,
роман «Поруганная честь Катарины Блюм» суд над RAF 1972–1977
С конца мая до конца июня 1972 года полиция ФРГ провела массивную спецоперацию, в результате которой были арестованы все лидеры леворадикальной террористической группы «Фракция Красной Армии» (RAF), до того совершившей несколько ограблений и вооруженных покушений на высокопоставленных немецких чиновников и американские военные базы. Следствие и отдельные процессы длились до 1977 года, шестеро лидеров RAF скончались в тюрьме при до сих пор лишь частично проясненных обстоятельствах
Генрих Бёлль, 1969 Фото: Alamy/ТАСС
Этот процесс должен состояться, должен состояться над живой Ульрикой Майнхоф. На глазах у мировой общественности. Иначе пропадет не только она и ее группа, но мы сами не сможем избавиться от вони немецкой публицистики, вони немецкой истории права. Неужели все, кого когда-либо преследовали представители власти, неужели все они забыли, что значит преследование и травля?
Арест Ульрики Майнхоф, 16 июня 1972-го Фото: AP
Протест — это когда я говорю: меня не устраивает то-то и то-то, сопротивление — это когда я действую так, чтобы то, что меня не устраивает, больше не происходило
Террористическая группа «Фракция Красной Армии» образовалась в ФРГ в конце 1960-х; к 1972 году она полностью перешла на нелегальное положение и была объявлена врагом государства и общества №1. Генрих Бёлль, который во всем своем творчестве последовательно описывал возникновение немецкого радикализма как следствие немецкого консерватизма, еще в начале 1972 года опубликовал в журнале «Шпигель» эссе «Что нужно Ульрике: милосердие или личная неприкосновенность?» (журналистка Ульрика Майнхоф была одним из основателей и лидеров «Фракции Красной Армии»). В этом эссе Бёлль описал террористов как жертв и естественное порождение послевоенного немецкого социума, а не как эксцесс или исключение. В этом же эссе он обвинил прессу и политиков в сознательном нагнетании истерии и призывах к самосуду, в «неприкрытом фашизме» и настаивал на том, что для террористов тоже должно существовать правосудие. Это выступление Бёлля превратило его самого в объект той же самой общественной истерии, которую он описывал. Газета «Бильд» писала, что Бёлль опаснее, чем сама Ульрика Майнхоф и другие члены «Фракции Красной Армии». Его заподозрили в укрывании террористов — в загородном доме Бёлля был проведен обыск, который ничего не дал.
Полицейская ориентировка на членов RAF, 1972 Фото: AFP
«Шпигель», 1972, №3 Фото: Spiegel
Публичные обвинения Бёлля в «пособничестве» не прекратились и после того, как все лидеры «Фракции» были арестованы,— Белль же, в свою очередь, продолжал требовать открытого процесса, а позже расследования всех обстоятельств смерти террористов в тюрьме. Еще во время судебного процесса над RAF Генрих Бёлль написал роман «Поруганная честь Катарины Блюм», историю женщины, которая убивает журналиста, сделавшего ее объектом публичной травли.
Жан-Поль Сартр «Дело народа» процесс редакторов анархо-маоистской газеты 1970
В течение 1970 года два главных редактора и один автор газеты «Дело народа» были признаны виновными в «призывах к свержению государственного строя, убийствам, грабежам, поджогам и мародерству» и осуждены на восемь месяцев, один год и полтора года тюремного заключения
Жан-Поль Сартр на заводе Renault, 21 октября 1970-го Фото: AP
Меня должны были посадить раз пять или шесть. Я каждый раз спрашиваю судью, почему не я на скамье подсудимых. Что за двойные стандарты!
Ален Жейсмар после освобождения, 12 декабря 1971-го Фото: Keystone Pictures USA/ZUMAPRESS.com/DIOMEDIA
Если вы решили судить лидеров маоистского движения, идите на улицу, идите на заводы к рабочим — они ждут вас. Рабочие — наши хозяева, а не вы
В мае 1970 года Жан-Поль Сартр стал главным редактором запрещенной к распространению газеты «Дело народа» и этим спас ее от гибели. «Дело народа» было органом французских анархо-маоистов, после студенческих демонстраций 1968 года объединившихся в группу «Пролетарская левая». Союз Сартра и анархо-маоистов был относительно давним и взаимовыгодным: 65-летнему писателю дружба с молодыми революционерами помогала поддерживать образ главного литературного радикала, членам «Пролетарской левой» близость к Сартру обеспечивала известность и некоторую защиту от преследований.
Жан-Люк Годар в редакции «Дела народа», 6 ноября 1970-го Фото: AFP
«Дело народа», 1970, 2 июня Фото: La Cause Du People
Защита, впрочем, работала до 1970 года, когда сначала по распоряжению главы МВД Франции тираж каждого выпуска газеты стали конфисковывать, а потом и посадили по очереди двух главных редакторов и писавшего для газеты руководителя «Пролетарской левой» Алена Жейсмара. Сартр, философ и писатель мирового значения и к этому моменту едва ли не символ Франции, прекрасно знал, что его не посмеют подвергнуть каким бы то ни было репрессиям. И он объявил главным редактором «Дела народа» себя. Вместе с Симоной де Бовуар, Франсуа Трюффо, Жан-Люком Годаром и Мишелем Фуко он раздавал «Дело народа» на улицах. Кульминацией его борьбы стал одиночный митинг на фабрике Renault. Фотографии и видеозаписи Сартра, с железной бочки кричавшего о союзе интеллектуалов и рабочих и обвинявшего французский суд в политической ангажированности, облетели весь мир и обеспечили популярность «Делу народа». К моменту выхода обоих редакторов из тюрьмы «Дело народа» превратилось чуть ли не в главное левое издание Франции.
Айн Рэнд Свидетельство на заседании комиссии по расследованию антиамериканской деятельности дело голливудской десятки 1947–1950
9 января 1948 года 10 американских кинематографистов были обвинены в неуважении к Конгрессу после отказа ответить на вопрос комиссии, состоят ли они в коммунистической партии. Приравнять членство в коммунистической партии к антиамериканской деятельности комиссия смогла благодаря показаниям экспертов, в том числе писательницы Айн Рэнд
Айн Рэнд на заседании комиссии Конгресса по расследованию антиамериканской деятельности, 20 октября 1947-го Фото: GettyImages.ru
Вы говорите людям, что жить в тоталитарной стране нормально
Дальтон Трамбо (слева) и Джон Говард Лоусон после вынесения судебного приговора, 9 июня 1950-го Фото: AP
Вы покушаетесь на право художника мыслить и пытаетесь на публичном дознании выведать его самые заветные идеи и самые задушевные и личные убеждения. Ни у какой комиссии в мире нет такой власти над американскими гражданами
Участвовать в слушаниях по делу о влиянии коммунистической партии на американскую киноиндустрию Айн Рэнд вызвалась сама. Она хотела поддержать позицию комиссии, состоявшую в том, что коммунисты — угроза национальной безопасности. Ее свидетельство было для КРАД особо ценным, поскольку защитница неограниченного капитализма была эмигранткой из СССР. Поэтому, например, когда Рэнд объявила американский фильм «Песнь о России» 1944 года советской пропагандой, лживой и намеренно создающей положительный образ коммунистической России, это воспринималось как суждение эксперта.
Протест против приговора голливудской десятке, 20 июня 1950-го
Вторая волна борьбы с «красной угрозой» в США стала ответом на возросшую во время войны популярность компартии. КРАД разоблачала коммунистов в разных областях, но ее расследование по поводу состоявших в партии или просто ей сочувствовавших кинематографистов стало, по понятным причинам, наиболее громким и постыдным. Против дела «десятки» протестовали многие американские кинематографисты и интеллектуалы. Рэнд, однако, не только поддержала комиссию, но и подвела идеологическую основу под запрет на профессию для коммунистов и создание черных списков: «Мы не должны ограничивать свободу слова для коммунистов, но мы не обязаны предоставлять им работу, финансировать тех, кто на эти деньги будет проповедовать идеи нашего уничтожения». Спустя несколько месяцев после того, как Рэнд дала показания, американские продюсеры подписали декларацию о том, что не будут нанимать коммунистов на работу, а отказавшиеся давать показания комиссии 10 кинематографистов были арестованы.
Михаил Шолохов выступление на ХХIII съезде КПСС процесс Синявского и Даниэля 1965–1966
14 февраля 1966 года члены Союза писателей СССР Андрей Синявский и Юлий Даниэль приговорены к семи и пяти годам лагерей соответственно за антисоветскую пропаганду и агитацию. Основанием для обвинения послужили опубликованные за границей произведения Синявского и Даниэля, «порочащие советский государственный и общественный строй»
Михаил Шолохов на церемонии вручения Нобелевской премии, 10 декабря 1965-го Фото: Фотоархив журнала «Огонёк»
Попадись эти молодчики с черной совестью в памятные двадцатые годы, когда судили, не опираясь на строго разграниченные статьи Уголовного кодекса, а «руководствуясь революционным правосознанием», ох, не ту меру наказания получили бы эти оборотни! А тут, видите ли, еще рассуждают о «суровости» приговора
Юлий Даниэль (слева) и Андрей Синявский в зале суда, февраль 1966-го
Литература имеет право на изображение любого периода и любого вопроса. Я считаю, что в жизни общества не должно быть закрытых тем
От писателя Михаила Шолохова, недавнего нобелевского лауреата, чья лекция на вручении премии была полна призывов к гуманизму, ждали выступления по делу Синявского и Даниэля сразу после их ареста. Этот процесс был прецедентным: впервые в послесталинском СССР люди оказались под судом просто за текст. Советская интеллигенция отозвалась на обвинение небывалыми до тех пор акциями протеста: митинг гласности на Пушкинской площади, коллективные открытые письма, публикация в самиздате протоколов судебных заседаний. Далеко не все вступившиеся за Синявского и Даниэля полностью разделяли их действительно антисоветские взгляды, однако все были едины в том, что сажать за книги нельзя. Такой же реакции ждали и от Шолохова, однако он выступил, только когда писатели уже отбывали свой срок. В речи на XXIII съезде КПСС он не только не присоединился к их защитникам, но возмутился недостаточной суровостью приговора и дал отповедь «зарубежным защитникам пасквилянтов».
«Правда», 1966, 11 февраля Фото: газета «Правда»
The New York Times, 1966, 15 февраля Фото: The New York Times
Читайте также:
