Аргентинский писатель Федерико Андахази приехал в Москву представить свой роман "Милосердные", среди героев которого — лорд Байрон, Мэри Шелли и даже Пушкин. Главный гость Московской книжной ярмарки прославился скандальным романом "Анатом", переведенным в 33 странах мира, в том числе и в России. Его герой, живший в XVI веке анатом Матео Колон, открыл важный орган в женском теле — клитор — и тем самым попытался обрести способ управлять женщинами. Скандалист ФЕДЕРИКО АНДАХАЗИ оказался задумчивым и интеллигентным. "Я был уверен, что клитор был найден намного раньше и самими женщинами!" — оправдывался он перед корреспондентом Ъ АНДРЕЕМ Ъ-ЗАХАРЬЕВЫМ.
— Ваша фамилия по-испански звучит как Андааси, но здесь ее перевели как Андахази. Вы не против?
— Происхождение моей фамилии венгерское. Мой отец — венгр. По материнской же линии у меня русские корни. Дед и бабка у меня из Одессы.
— Вы сказали, что могли бы написать книгу о ваших предках. Что, такие уникальные судьбы?
— Мой дед переехал из Одессы в Аргентину в пятилетнем возрасте. Жили они очень бедно, поэтому он сразу же стал работать уличным продавцом газет. Так и выучил испанский, выкрикивая заголовки. Потом он стал продавать книги, затем основал свое издательство. У него была фантастическая библиотека, особенно политических книг. Но 24 марта 1976 года в Аргентине случился путч, и держать такую библиотеку было опасно, дед решил ее сжечь. Вскоре он умер. Каждый раз, когда я заканчиваю новую книгу, мне кажется, что я восстанавливаю одну из той сгоревшей библиотеки.
— Вы по образованию психоаналитик, как вы начали писать?
— Я писал еще в отрочестве, ужасные, конечно, вещи. Я пришел к психоанализу через литературу, ведь Фрейд — это тоже литература, как Шекспир и Гете. Но на практике все оказалось другим. Я наблюдал, как моим пациентам становится все хуже и хуже, а одно время даже работал в психбольнице, где больные находятся просто в тюремных условиях. В этот момент я занялся писательством.
— Ваш дебютный роман "Анатом" здесь сравнивают с "Алхимиком" Пауло Коэльо и "Парфюмером" Патрика Зюскинда. Насколько это справедливо?
— Патрика Зюскинда я очень уважаю, "Парфюмер" — это необычный роман! Единственное же, что нас роднит с Коэльо,— это созвучность названий книг на испанском — "El Alquimista" и "El Anatomista". Я думаю, что Коэльо — это мистическая литература типа психологической самопомощи, вроде "помоги себе сам", и это не мой случай.
— Как вы относитесь к легенде про точку G, которая якобы есть у всех женщин, стоит только хорошо поискать?
— Думаю, это изобретение сексологов. Они же не выносят, когда в сексе есть какая-нибудь тайна, пытаются все раскрыть. Но точка G, мне кажется, это выдумка.
— Феминистки против "Анатома" не выступали?
— К счастью, многие поняли, что эта книга — ирония над обществом, что она скорее в защиту женщин. Но скандалы были — в Мехико книгу убрали с прилавков, как выяснилось, из-за обложки, на которой была обнаженная женщина. Вообще-то это была "Ева" Дюрера из музея Прадо. Сложно было в Турции, где все еще живы древние азиатские законы. У некоторых, вы знаете, даже остался обычай удаления клитора... Но самый серьезный инцидент произошел в США. Когда в Аргентине выходила моя книга, "Нью-Йорк таймс" опубликовала статью, суть которой была в насмешке, что якобы в Аргентине теперь можно произносить слово "клитор". Через два года я должен был представлять книгу в Майами и Нью-Йорке. Но презентацию в Нью-Йорке отменили. Оказалось, что издательство договорилось с литературным приложением "Нью-Йорк таймс" о рекламе книги. Но потом эту рекламу убрали. И это все происходило во времена секс-гейта с Моникой Левински, когда подробные описания президентского члена можно было прочитать где угодно.
— В Аргентине тоже все прошло не так гладко?
— Когда я закончил писать "Анатома", я попал на конкурс сразу двух крупных премий: "Планета" и "Фортабат". К моему удивлению, мне позвонили из "Планеты" и сказали, что я попал в шорт-лист из трех номинантов. А на другой день приходит телеграмма из "Фортабата", что я победил. Я снял свой роман с конкурса "Планеты". Наутро мне начинают звонить из газет, радио и телевидения. Я спрашиваю, что случилось — ведь до этого я был абсолютно неизвестным человеком. Оказалось, что мой роман снимают с уже присужденного мне "Фортабата" как "не способствующий укреплению наивысших духовных ценностей". В итоге мне отдали деньги, но звание победителя не присудили. Так начался скандал.
— Недавно вы написали роман "Государь". Теперь вас будут сравнивать с Макиавелли?
— Я не большой его поклонник, но это явная ссылка. Роман переносит основные принципы макиавеллиевского "Государя" на новую латиноамериканскую действительность. На идею этого романа меня навел Маркес, с которым я имел счастье встретиться и говорить в Париже. Он мне сказал, что я не должен нести крест "Анатома", и посоветовал написать такую книгу. Я показываю там не каких-то диктаторов, а те комические фигуры, которые возникают после диктатуры — вроде Менема или Фухимори. Хотя мне бы хотелось, чтобы они были чисто литературными и в жизни не существовали.