The Seagull, King`s Theater, Edinburgh
A bird stripped to its bare bones"Чайка", Королевский театр, Эдинбург
Птица, ощипанная наголо
LYNNE WALKER
ЛИНН УОКЕР
Когда Петер Штайн дал согласие поставить для Эдинбургского фестиваля "Чайку", он признался, что это самая его нелюбимая чеховская пьеса. Его беспокоили элементы комедии, поскольку сам он мастер трагедии. Однако с Фионой Шоу в роли Аркадиной — этакой очаровательно преувеличенной смеси Джин Броди и Эдины из британского комедийного сериала "Просто фантастика" — комедия оказалась в надежных руках.
Если не брать во внимание некоторую эксцентричность, то немецкий режиссер придал своей первой англоязычной постановке уникальную поэтичность и страстность. Чеховские исследования мотивов и характеров приобретают особую остроту благодаря акценту, сделанному Штайном на нравственную цель, стоящую за изображением реальной жизни. Благодаря неподражаемой режиссерской технике Штайна смело приглушенная Чеховым кульминация с шепотом произнесенными словами о самоубийстве Константина в спектакле буквально сверкает.
Режиссерское истолкование пьесы самим Штайном настолько неуловимо, что остается почти невидимым. Мало кто из режиссеров способен передать столь важные драматические подтексты этого автора настолько практично: изображая персонажей, ведя вперед действие, раскрывая темы и, что самое важное, сообщая зрителям настроение героев и всю безысходность и непрочность их положения.
Штайн, подобно Константину Треплеву, мыслит образами и создает впечатления. Однако в отличие от Константина он имеет весьма определенную цель. Скука, которая окрашивает контуры пьесы, здесь передается с буквально электрической энергией, несмотря на долгие паузы и неспешный подход. "Жарко, тихо, никто ничего не делает, все философствуют",— заявляет Аркадина, и в душной атмосфере зала Королевского театра ее слова очень забавно приходятся к месту.
За исключением импровизированной сцены, шумно и наспех сколоченной для маленькой пьесы Константина, здесь подчеркнуто отсутствие дизайна. В самом деле, минималистские декорации Фердинанда Вогербауэра оставляют сцену почти голой вплоть до выкрашенных стен за кулисами, что придает постановке некое ощущение импровизированности. Это ничем не примечательный фон для экстраординарных событий. Визуальные эффекты удивительно красивы во многом благодаря киноэкрану, на который проецируется мерцающее озеро, яркое небо, быстрая череда эпизодов из жизни вокруг имения Сорина и, самое потрясающее, буря четвертого акта, когда летний театр разваливают и забрызгивают грязью, и колеблющееся полотно экрана выглядит точь-в-точь как раскинувшая крылья чайка.
Под звуки птичьих голосов и музыку этот блистательный состав исполнителей — ансамбль актеров, который больше ассоциируется с материковой Европой, родиной самого режиссера,— наполняет блестящей жизнью трактовку Штайна (как это ни странно, в его постановке использован перевод "Чайки", сделанный Констанс Гарнетт в 1923 году).
Пламенная Нина в исполнении Джоди Мэй раскрывается со сдержанной напряженностью, боль чувствуется в ее встречах с Тригориным, образ которого не до конца раскрыл Иэн Глен. Прочитанная им лекция о прозаичности литературной славы превращается в ловкий акт обольщения. А нежное поглаживание им убитой Константином чайки выдает человека, который "от нечего делать" позже губит эту девушку.
Однако оттого, что актеры слишком много времени проводили к зрителям спиной, понимание реплик создавало определенные трудности, а иногда и вызывало раздражение, как в случае с Полом Джессоном, который мог бы сыграть Сорина и с менее дрожащим старческим голосом. Майкл Пеннигтон уверенным исполнением выводит своего героя доктора Дорна в центральные действующие лица, отвлекая тем самым внимание от событий, разворачивающихся под внешним лоском жизни. Силлиэн Мерфи сыграл крайне ранимого Константина, а Шарлотта Эммерсон — симпатичную Машу, терзаемую любовью к Константину. Однако безрассудная, манипулирующая людьми, оригинальная Аркадина в исполнении Фионы Шоу привлекает самое большое внимание и доставляет наибольшее удовольствие во всей постановке.
Перевела АЛЕНА Ъ-МИКЛАШЕВСКАЯ