“Ъ” публикует выдержки из разъяснения Василием Генераловым ситуации с незарегистрированными в России противосудорожными препаратами. Господин Генералов — руководитель центра диагностики и лечения эпилепсии у детей и взрослых «ПланетаМед», координатор Общества помощи людям с эпилепсией «Не бойся» и лечащий врач ребенка одной из задержанных ранее матерей. Его позиция была представлена на пресс-конференции в Национальной службе новостей.
Фото: Олег Харсеев, Коммерсантъ
Фото: Олег Харсеев, Коммерсантъ
В понедельник прокуратура отменила уголовное дело о контрабанде психотропных средств, возбужденное после того, как мать по интернету купила для своего ребенка, страдающего эпилепсией, противосудорожный препарат «Фризиум» (международное непатентованное наименование — клобазам). 16 июля 2019 года по причине покупки по интернету этого лекарства была задержана мать пациента детского хосписа «Дом с маяком» Елена Боголюбова. В июне 2018 года дело о незаконном сбыте психотропного препарата было возбуждено в отношении матери ребенка-инвалида Екатерины Конновой, которая попыталась продать излишек приобретенного ранее противосудорожного препарата «Диазепам» в не зарегистрированной в России форме — микроклизмах. Разбирательства в отношении госпожи Конновой и госпожи Боголюбовой также были прекращены.
О препарате
Аналогов клобазаму действительно нет. Названий бензодиазепинов (класс психоактивных веществ со снотворным, седативным и противосудорожным эффектами.— “Ъ”) очень много, у них разные формулы. Отличие клобазама в том, что он очень мягкий и не действует подавляюще на нервную систему. Основные потребители клобазама — пациенты, принимающие противосудорожную терапию. Препарат известен много лет, он используется с 1970-х годов и доступен более чем в 100 странах мира. В этих странах он является одним из самых дешевых препаратов. При этом его эффективность очень высока, а диапазон применения очень широкий. Он подходит для разных форм эпилепсии, разных возрастных групп, мы используем его и у младенцев, и у женщин во время беременности, и у взрослых людей для купирования разных видов приступов.
Под моим наблюдением находятся очень много пациентов, которые вынуждены принимать этот препарат. Тактика подбора терапии такая: препарат должен быть эффективен и хорошо переносим. При назначении критерием эффективности является наличие или отсутствие приступов. Если препарат неэффективен, то есть приступы продолжаются, он отменяется. Также препарат отменяется, если плохо переносится, вызывая нежелательные явления, например заторможенность, перевозбуждение, нарушение поведения, нарушение сексуальной функции. Пациенты при эпилепсии вынуждены принимать препарат годами.
Мой пациент, родители которого были задержаны, принимает клобазам больше шести лет. Когда мы встретились, у него были приступы два раза в месяц, а в течение нескольких последних лет у него был один или два приступа. Это нормальный парень, который готов работать, и вы никогда не заметите, что он чем-то отличается от обычных людей, и это только благодаря этому препарату.
И конечно, трудно объяснить маме, что сейчас мы что-то заменим, отменим, а тем самым вернем обратно приступы. Никто на такие эксперименты не согласится.
Поэтому моя позиция — вывести этот препарат из списка сильнодействующих (клобазам входит в список наркотических средств и психотропных веществ, оборот которых в РФ ограничен и в отношении которых устанавливаются меры контроля, а также в списки сильнодействующих и ядовитых веществ.— “Ъ”). Тогда многие вопросы снимутся, и мы сможем перейти дальше к следующим вопросам — обеспечению пациентов с эпилепсией другими лекарственными средствами, которых в России нет, а их больше десяти форм.
Сообщение Минздрава от 16 августа 2019 года: «Арсенал зарегистрированных в России противоэпилептических (антипароксизмальных) лекарственных средств включает в себя десятки наименований препаратов различных групп центрального и периферического действия (12 средств с Диазепамом, 4 средства с Клоназепамом, 20 средств с Вальпроевой кислотой, 36 средств с Фенобарбиталом, 22 средства с Карбамазепином и др., в том числе в лекарственных формах для лечения детей). Они имеют различные показания, противопоказания и условия применения, рассматриваемые лечащим или консультирующим врачом индивидуально в каждом конкретном случае».
И конечно, рассказы о том, что есть другие противосудорожные средства и поэтому мы не нуждаемся в том арсенале, который доступен за рубежом, категорически неверны. Каждый препарат имеет уникальную формулу, и подбор терапии — это очень кропотливая работа. Практически никогда не бывает так, что пациенту подходят все препараты подряд. Те люди, которые вынуждены покупать препараты за рубежом, поверьте, уже прошли все варианты подобранной терапии, которая была доступна в аптеках или выписывалась бесплатно.
Сколько пациентов нуждаются в незарегистрированных препаратах
Моя выборка не очень репрезентативна. Я давно работаю на этом поле и специализируюсь на тяжелых пациентах. Но я работаю пять раз в неделю и смотрю примерно по десять человек в день. Каждый третий из детей, которые ко мне попадают, нуждается в препаратах, которые не зарегистрированы в России. (По данным детского хосписа «Дом с маяком», который собирает обращения пациентов, к ним обратились около 2,1 тыс. человек, которые нуждаются в таких лекарствах.— “Ъ”).
Мне нет смысла ходить на работу, если я не могу выписать то, что люди не достанут.
Как бы вы себя чувствовали, если знаете решение вопроса, перед вами есть этот малыш, и вы понимаете, как можно ему в момент снять эти приступы,— и не можете это сделать?
Если 10–15 лет назад назначения незарегистрированных препаратов были разовыми ситуациями, то, к сожалению, за последние несколько лет мы видим катастрофическое нарастание пациентов с тяжелыми формами эпилепсии, особенно раннего детского возраста. И когда мы переходим к схемам, которые стоят достаточно больших денег, и пациенты вынуждены их добывать, то это только от того, что все другие схемы не сработали.
Раньше такие препараты могли привезти знакомые пациентов. По рецептам, которые мы выписываем в России на обычных поликлинических бланках, мои пациенты едут в Европу и покупают себе там лекарство. К сожалению, мы понимаем, что сейчас просто так кататься туда-сюда за препаратом невозможно. И уже никто, зная эту практику (возможность уголовного преследования.— “Ъ”), на себя функцию перевозчика не возьмет. Подставляться под все эти юридические сложности невозможно, никто не хочет рисковать, потому что потом никому ничего не объяснишь.
Эта проблема (доступности незарегистрированных препаратов.— “Ъ”) существовала уже очень много лет. Она как бы лежала под сукном, ее никто не поднимал, поэтому проще было сделать вид, что все хорошо и никто ни в чем не нуждается. И мы получали формальные отписки, которые как бы всех устраивали. Люди добывали себе эти препараты, наверх это не выплескивалось. Сейчас из-за того, что родители стали попадать в эти переплеты, а им терять нечего, так как жизнь их детей оказалась под угрозой, ситуация активизировалась. И не заметить ее уже не получается.
Почему клобазам возможно вывести из списка сильнодействующих
Мы проводили аналитику, привлекали полицейских, проводили опросы. Нет ни одного случая использования клобазама людьми, стоящими на учете по поводу наркомании. Таких случаев не было. Клобазам не дает таких психотропных эффектов, и он не используется в качестве корректора абстинентного синдрома. Поэтому попадание его в этот список пока бьет только по одной категории пациентов, и в основном это дети с детской рефрактерной эпилепсией. Научных статей, которые доказывают эффективность этого препарата очень много, клобазам входит в список препаратов, рекомендованных Международной противоэпилептической лигой.
Я слышал, что министр поручила Российской противоэпилептической лиге высказать свое мнение по этому вопросу. Мне очень интересно, что же будет в этом заключении, потому что вся эта работа была уже проведена до этого. Я помню одну из программ, которую мы делали по этому же вопросу пять лет назад, когда говорили об обеспечении лекарственными препаратами, не зарегистрированными в России. Один из неврологов, который тогда занимал руководящие позиции, когда один из родителей напрямую его спросил, что делать, так как нет «Сабрила» (противоэпилептический препарат противосудорожного действия.— “Ъ”), как его достать, почему он не зарегистрирован, ответил: «Вы знаете, надо проверить его эффективность на российских детках».
Но этому препарату уже 20 лет, он введен во все стандарты Международной противоэпилептической лиги, рекомендован к применению, а мы все еще раздумываем.
Мне кажется, что это формальный ответ, нежелание принимать активную позицию. Я честно скажу, что я переживаю за каждого пациента, который ко мне приходит, и я сам готов им был помогать: если я ехал за рубеж, то привозил эти лекарства и раздавал у себя не приеме, чтобы уже завтра можно было начать лечение. Но сейчас я этого делать не буду, потому что иначе это будет интерпретировано против меня и я стану фигурантом уголовного дела, а мне бы этого не очень хотелось.