|
Гефест нашего времени |
 |
| Фото: ПАВЕЛ СМЕРТИН, "Ъ" |
Черный кузнец
На окраине одного из московских парков стоит кузня. Или кузница — это кому как нравится. Когда здесь кипит работа, жителям соседней новостройки приходится нелегко. Звуки, разносящиеся по окрестности, приятными назвать трудно: дребезжание пилы-болгарки сопровождается ритмичными ударами кувалды, в кузнице все стучит, грохочет и звенит.
Разговаривать даже неподалеку практически невозможно, и Алексей предлагает пройтись. Начинает разговор он с задания: "Попробуйте определить одним словом, что такое 'мастер'. Ответ потом скажете".
Алексей занялся кузнечным делом случайно: услышал как-то по радио, что есть в Николо-Архангельском, под Москвой, Музей кузнечной науки и техники. Приехал туда, взял в руки молоток — и не смог бросить. Понравилось, в общем. А институт, в котором начал тогда учиться, наоборот, бросил.
— Был молод, все было интересно. Специально кузнечному ремеслу нигде не учился, подсматривал, как работают мастера. С детства мечтал стать архитектором и сейчас, по сути, занимаюсь именно этим — я ведь в итоге меняю архитектуру зданий. Вещи порой очень сильно формируют пространство.
Наша беседа неожиданно приобретает философскую направленность. Ведь кузнец, всерьез полагает Алексей, один из создателей нашего мира и своего рода первооткрыватель, вступивший в несвойственный человечеству мир металла. Но если попробовать убрать из нашей жизни металл, что получится?
— Сейчас стало слишком модным это слово — "кузнец",— жалуется Кузьмин.— Кузнецов на самом деле мало, на сотню, может быть, всего один. А потом, настоящий кузнец — не тот, кто загогулины и завитки научился делать. Для того чтобы кузнецом настоящим стать, в кузнице надо отработать не менее 15 лет — только тогда металл начинаешь понимать.
Я рассматриваю фотоальбом — в кузнице готовых заказов почти нет, работы мастера Кузьмина все больше на фасадах и в интерьерах. Кованые решетки заборчиков, ограды для балконов и могил, перила для лестниц, кованое крыльцо с вывеской, настенные композиции, фонари и каминные принадлежности, подсвечники, люстры и многое другое.
— Кузнец из металла, наверное, все может сделать?
— От кузнеца зависит. Есть белые кузнецы, а есть черные. Вот я — черный кузнец. Белый кузнец занимается внутренним состоянием металла — изготавливает оружие, черный же занимается всем остальным: инструмент, бытовые и художественные вещи, предметы интерьера.
— А оружие никогда не хотелось делать?
— Меня оружие интересует только с эстетической точки зрения, только в плане интерьера. Вот видите, шлем.— Алексей демонстрирует жутковатого вида "маску" викинга с небольшими изогнутыми рожками.— Его же не наденешь ни за что. Но сам образ! Там фонарь будет светиться как раз на уровне этих щелей, будет гнетущее впечатление производить.
Но оружие в кузнице все же есть: на цепи, прикованной к рукояти, болтается увесистый шарик, из которого в разные стороны торчат шипы. Тоже, в общем, предмет интерьера.
— Вы сами все придумываете или работаете по эскизам заказчика?
— Чаще сам. Грамотные дизайн-проекты бывают очень редко. Ведь эскиз надо адаптировать к металлу. Очень часто приносят эскизы, которые изображают литье, а не ковку, а это совершенно разные вещи.
— Вот это кузнечная работа, как вы считаете? — Алексей указывает на решетку заборчика, огораживающего газон, со сваркой в местах соединения элементов.— А вот некоторые думают, что кузнечная. Примерно 90% людей не знают, что такое ковка. Если сухо, то ковка — это деформация металла в горячем состоянии, под давлением или ударом. Для ковки характерны определенные способы соединения: клепка, хомуты, прошив. Резьбовое соединение тоже хорошо было кузнецам знакомо. Бывает еще кузнечная горновая сварка, но в ней сейчас уже нет надобности, и применяют ее крайне редко. В принципе отличить художественную ковку очень просто: это когда каждый элемент узора несет функциональную нагрузку, что-то прикрывает или закрепляет, а любое функциональное соединение одновременно несет в себе элемент узора.
— Другой немаловажный момент,— продолжает свою лекцию Алексей,— цена. Если за изделие просят меньше $300, скорее всего, оно выполнено со штампованными элементами. В среднем минимальная стоимость предмета художественной ковки — $500-1000. Хотя, конечно, большие деньги сами по себе не защита от штамповки.
Вспоминая свои контакты с заказчиками, Кузьмин рассказывает, что пришел как-то запрос: школа восточных боевых искусств попросила изготовить 50 клинков катана. В кузнице только посмеялись — не иначе, капусту рубить. Вообще, заказов нелепых хватает. Но если приходит человек и уверенно заявляет, что ему "кованина" нужна, его мягко поправят, а если уж помочь ничем не смогут, то хотя бы совет дадут.
— Со временем,— говорит Алексей,— глаз наметывается, и своего клиента сразу узнаешь. Наш клиент — человек продвинутый, понимает, как отличить художественную ковку. Такой человек дом строит для себя и для своих детей. То есть я в принципе не делаю мангалов — я делаю домашний очаг.
Проверка на слух
Кузнец — одна из древнейших профессий, но за века оборудование кузни почти не изменилось. Без горна и наковальни в кузнечном деле по-прежнему не обойтись, а вот меха теперь заменяет вентилятор-улитка, вместо древесного угля используют кокс, газ или мазут, для тяжелой и монотонной работы применяют пневмомолот.
— Значит, по большому счету ничего не изменилось?
— Художественный подход изменился. Все остальное делаем по старинке.
Алексей рассказывает, что недавно пришлось ему реставрировать решетку балкона на Сретенском бульваре в частной квартире, расположенной на пятом этаже. Когда часть старинной решетки сняли и полностью демонтировали, оказалось, что все элементы разных размеров. Кроме того, на некоторых лепестках цветов, составляющих элементы украшения, отсутствовала насечка. Попытались поначалу понять замысел мастера и выяснить хоть какую-то закономерность, а потом решили, что наверное, это подмастерья напортачили, а доделывать не стали — мол, кроме птиц, никто и не заметит.
Вообще-то считается, что кузнец становится мастером, когда первый профессиональный инструмент себе начинает делать. Обычно это "ручник" — молоток весом от 0,7 до 1,2 кг, что-то среднее между обычным молотком для забивания гвоздей и кувалдой.
— Его чуть придушил, то есть взял ближе к месту крепления, и можно с мелкими деталями работать, а взял за конец рукоятки — и он железо пробьет 16 квадрат.
Про квадраты я уже слышала — это так называемые прокатные квадраты толщиной 10, 12 и 16 мм.
— Наверное, кузнецов хилых и щуплых в природе не бывает?
— Кузнец — это прежде всего голова, и если уж он головой что-то не додумал, тогда уж ему придется доделывать это руками. Так что самый мощный кузнец может хорошо молотить кувалдой, но при этом плохо думать.
— А инструмента надолго хватает?
— На всю жизнь. Насколько хватит наковальни? У меня есть наковальни, которые нам от немцев после войны достались. Они самые хорошие — у них звон мелодичный. Хорошую наковальню в старину по звуку определяли — каленая звучит дольше. Вообще, любой правильный инструмент должен звучать не хуже, чем музыкальный.
Надо сказать, что к наковальне у кузнецов особое отношение, и называют ее по старинке "кормилицей". Устанавливают ее в кузнице особым образом — основание глубоко в земле, чтобы от ударов не шаталась и не прыгала. Верхняя часть, на которую кладется заготовка, называется лицом, на него не садятся и ничего не ставят — считается неуважением. Но Алексей объясняет все эти правила без лирики, практически:
— Наковальня при работе нагревается, а ты садишься и не замечаешь, как она остывает. А лицо у наковальни должно быть чистым, чтобы во время работы на изделии не оставалось отпечатков.
Есть еще в кузнице такое правило: все горячее всегда класть на землю или горячим концом вниз. Но это обычная техника безопасности, железо во время ковки разогревается до 1000 градусов по Цельсию. А Алексей уже рассказывает дальше:
— При нагревании металл становится пластичным. Конечно, у каждой вещи свои нюансы, но с маленькой работать, как правило, сложнее — работа более тонкая. Потом, она остывает быстро, с ней можно работать "на сухую", без нагрева. Большая вещь неудобна тем, что она громоздкая, ее, как правило, неудобно и тяжело таскать, но остывает медленнее, а вот "на сухую" ты ее не выправишь никак.
— А любой металл поддается ковке? Что предпочитают кузнецы?
— Практически любой, все мнется и все куется. Но в основном работаем с железом и сталью. Часто стали работать с латунью и с медью, но это своего рода эксперименты. Очень многие пытаются сочетать металл со стеклом и керамикой, в этом отношении диапазон для творчества очень широкий и каждый экспериментирует по-своему. В принципе кузнец все, что на дороге нашел, в дело пускает. Для большого заказа покупаем, для маленького что-то, бывает, находим. По-настоящему интересные, творческие вещи получаются почему-то из отходов.
Кошка отсчета
Самое интересное, что получается из отходов,— это подсвечники.
— Я делал выставку комнатных миниатюр, насобирал у кузнецов всяких мелких вещей. Все в основном подсвечники принесли. Это самое интересное, что есть у кузнецов. И вот почему: продать его нереально, на него затрачиваешь огромное количество времени, а это практически ювелирка. Но делают его от души, потому что обычно делают в подарок. Такого разнообразия я раньше не видел!
Сравнение с ювелиркой натолкнуло меня на следующий вопрос:
— А клеймо у вас есть?
— Клеймо — это дань моде. Кто-то считает нужным сказать, кто он, а кто-то без клейма обходится, полагая, что его издалека должны узнавать.
И все же Алексей демонстрирует небольшой инструмент, по виду напоминающий многогранный молоточек на длиной рукоятке. Своего рода печать размером с рублевую монету, только ручка не сверху, а сбоку. В центре хорошо различим логотип — две буквы "А" (две — потому что Кузьмин начинал в этой кузнице работать с напарником Александром), перечеркнутые одной линией и одновременно образующие собой букву "М" (кузница-то в Москве). То есть клеймо не личное, ставится вроде как от кузницы.
— Клеймо мы ставим далеко не на все вещи. Есть грамотная работа, а есть и такая, которой ничего нового в этой жизни ты не сказал...— признается Алексей.
— А выставки кузнечные часто бывают?
— Одна выставка в год — это оптимально. Все равно за год кузнец не успевает много сделать — приходится бороться за выживаемость своей кузнецы — аренда стоит не менее $1000 в месяц. Если успел две-три вещи сделать художественных, серьезных — это хорошо. Иной раз бывает так, что через год только участвуешь, а бывает, что и десять работ сделаешь... Иногда можно вещи, которые сделал для заказчика, растиражировать, потому что они удачные были.
В кузнице Алексей трудится не один, он говорит, что учеников у него было так много, что некоторых уже и не помнит. Примерно треть работающих в настоящее время московских кузнецов вышла из этой кузницы.
— Все рвутся в подмастерья, но труд у нас не из легких, и оплачивается не так хорошо, как хотелось бы. Здесь так: либо ты прикипел к этой работе, она тебе интересна и только поэтому ты работаешь. Либо не прикипел, но тогда тебя хватит не больше чем на год. Случайных людей очень много, а профессионалов — единицы. Потихонечку, когда становишься профессионалом, к тебе начинают образовываться очереди, люди готовы ждать годами. У нас есть заказчики, которые спустя пять лет возвращаются и говорят: все-таки мы решили снова к вам обратиться.
— Значит, недостатка в заказах нет?
— Когда как, надо учитывать сезонность. Обычно, если заказчик долго со мной торгуется, я предлагаю прийти ко мне в январе — с января по март у нас затишье.
— А какой заказ вам особенно запомнился?
— Несколько лет назад был у меня заказчик, который попросил сделать для него флюгер. Он мне принес в качестве образца брелок в виде красивой черной кошки. Заказчик попался понимающий и добрый — это сразу было видно, я не стал от него ничего скрывать и сразу сказал, что установка съест 40% и что меньше определенной суммы я просто не смогу ему грамотно сделать. Он особенно не торговался, и тогда мы с ним договорились, что я буду курировать установку, а он сам найдет кран. Поскольку мы сразу нашли общий язык, вещь получилась на одном дыхании. Этот брелок перерос в достаточно массивное произведение, которое можно было таскать только вдвоем. Оказалось, что дом его стоит на небольшом склоне, и кошку хорошо видно и снизу, и сверху. Спустя год я снова по делам приезжал к нему и вот что заметил: ребятня местная в разговоре на этот дом ссылается. Один спрашивает: "Ты где живешь?", а второй отвечает: "Через три дома от кошки". Так что кошка стала точкой отсчета... Ну, как?
— Что как? — переспрашиваю я.— История? Интересная.
— Да нет же. Ответ на мой вопрос придумали?
— А... Может быть, мастер — это совершенство?
— Почти. Мастер — это гармония.