 |
На пресс-конференции, проходившей — беспрецедентный факт — не где-нибудь, а в Смольном, режиссер, прославившийся два года назад рассудочным и жестоким "Экспериментом" (Das Experiment), и, возможно, самый известный немецкий продюсер Бернд Айхингер держались, мягко говоря, напряженно. А общение с прессой превратилось в игру "Черного и белого не покупайте, 'да' и 'нет' не говорите". Радоваться бы, что немецкое кино замахнулось на самую амбициозную за долгие годы постановку,— ан нет. Причин такой неловкости несколько.
Во-первых, в основу сценария положены мемуары людей из ближайшего окружения Гитлера, его секретарши Траудель Юнге и Иоахима Феста, автора известных "Застольных бесед Гитлера". Конечно, сцены из жизни властителей судеб человечества будут, как и положено в коммерческом кино, разбавлены линией маленьких людей. Одна из них — судьба 12-летнего гитлерюгендовца Петера Кранца: бессмысленная гибель его сверстников, брошенных под гусеницы советских танков, должна, очевидно, быть явным свидетельством антинацистской позиции создателей фильма. Сомневаться в ней вроде бы оснований нет. Даже в пресс-релизе они подстраховались, заверив, что фильм закончится дежурным, хотя и сомнительным с логико-грамматической точки зрения, титром: "Война стоила жизни 50 млн человек, 6 млн евреев погибли". Но фильм нарушает многолетнюю традицию излагать большую историю только в версии победителей. Зрители всегда идентифицируют себя с главными героями, и волей-неволей им придется переживать, сумеют ли последние защитники бункера под командованием генерала Монке прорваться по берлинской канализации в спасительный американский плен.
 |
ФОТО: СЕРГЕЙ СЕМЕНОВ  Цеха Ижорского завода, по мнению немецких кинематографистов, лучше всего подходят для воссоздания интерьера лазарета бункера рейхсканцелярии |
Но неизбежные споры по существу фильма — это все потом: его еще надо снять. И то, что съемки проходят именно в Петербурге, безусловно станет в ближайшие недели поводом для полемики. Заранее оставим за скобками уже звучащие, но оправданные неизбытой памятью о блокаде некорректные высказывания типа "Не удалось им банкет в 'Астории' в 1941-м устроить, так они в Смольном устроили пресс-конференцию". Или: "Ижорский завод — рубеж, на котором мы их остановили, а теперь они там бункер Гитлера устроили". Не будем обсуждать и то, сумеет ли Оливер Хиршбигель снять уличные бои эффектнее, чем это сделал выдающийся советский баталист Юрий Озеров, чье "Освобождение" в свое время безусловно превзошло все западные военные эпопеи, включая перехваленный "Самый долгий день". Но ответ на вопрос "Почему именно в Петербурге?" получить очень хочется.
 |
ФОТО: АЛЕКСЕЙ ВЫСОЦКИЙ Режиссер Оливер Хиршбигель без всякого реваншизма решил снять в Петербурге взятие Берлина глазами побежденных |
Тезис о том, что некоторые уголки Петербурга напоминают обстановку, царившую в Берлине 1945 года, местных жителей шокирует. Приятно услышать такое — особенно сразу после 300-летия, когда вопреки неприглядной реальности далеко не "некоторых", а почти всех уголков города аборигены с тайной радостью внимали официальному елею о красивейшем из европейских и самом европейском из российских городов. А тут на тебе: Берлин 1945 года — ни больше ни меньше. Можно, конечно, высокомерно заявлять: что с немцев взять, они, как не вывезенный со двора мусор увидят, так сразу же: война, война. Или припомнить, что в последние годы бурной реконструкции Берлина он и сам напоминал порой поле боя, а в новый фестивальный дворец гостям Берлинале приходилось пробираться сквозь какие-то раскисшие траншеи, напоминающие даже не о 1945-м, а о 1914-м. Все так. Но в объединенном Берлине сносили-то в основном типовые здания времен развитого социализма, а старообразной индустриальной архитектуры там уже давно не оставалось.
 |
ФОТО: AFP Так выглядели в 1945 году руины Рейхстага. Спустя 58 лет их ближайший визуальный аналог был обнаружен в Петербурге |
Амбициозность "Заката" столь же велика. Смущает одно. Петербург — город, несомненно, мистический. Он снисходительно и терпимо относится к многочисленным в последние годы упражнениям европейских режиссеров на темы русской классики — всем этим "Преступлениям и наказаниям", "Аннам Карениным" и "Евгениям Онегиным". Однако до сих пор все связанные с ним действительно масштабные проекты срывались по воле рока. Стоило автору "Шербурских зонтиков" Жаку Деми сочинить мюзикл о французском постановщике, гастролирующем в Ленинграде и переживающем любовную историю, мистически связанную с историей Анны Карениной, как жизнь режиссера прервалась. То же самое случилось и с Серджо Леоне, когда он вплотную подошел к съемкам эпопеи о блокаде Ленинграда, которую представлял как новых "Унесенных ветром". Так что, затевая масштабные съемки в Петербурге, не лишним было бы сходить предварительно к ясновидящему типа легендарного Хануссена, не советовавшего Гитлеру поджигать Рейхстаг.
МИХАИЛ ТРОФИМЕНКОВ