В Палм-Спрингс, штат Калифорния, на 78-м году жизни умер англо-американский кино- и оперный режиссер Джон Шлезингер. Его "Полуночный ковбой" (Midnight Cowboy, 1969) — единственный в истории фильм, одновременно классифицированный цензурой как порнографический и удостоенный "Оскара".
После триумфа "Полуночного ковбоя" Шлезингер заявлял в интервью: "Меня интересует в жизни только одно — терпимость. Я ужасно обеспокоен ограничениями свободы". Убежденный гей, выросший в ханжеские времена, проживший 30 лет с другом-фотографом, Шлезингер был режиссером-моралистом, верным и внимательным наблюдателем реальности, часто прямолинейным, часто обезоруживающе сентиментальным. Он не был великим режиссером, но без него невообразимы аж две выдающиеся эпохи послевоенного кино: английское "новое кино" 1960-х и вздыбленное американское начала 1970-х.
Если бы Шлезингер жил в России, его захвалили бы за верность традиции сочувственного описания горестей "маленьких людей". Правильнее было бы сказать, что он обладал достаточно редким даром любить, понимать и оправдывать людей как таковых. Ему не хватало злости. Прокладывающая любой ценой путь в высшее общество лондонская девка в "Дорогой" (Darling, 1965) кажется почти картонной. Садист, нацистский военный преступник, пытающий героя Дастина Хоффмана бормашиной в "Марафонце" (Marathon Man, 1976), слишком смачно сыгран Лоуренсом Оливье, чтобы вызывать реальную ненависть. Шлезингер попытался в "Дне саранчи" (The Day of the Locust, 1975) снять мещанский апокалипсис, безумие толпы, громящей Голливуд, разрывающей на клочки кумиров, у которых только что домогалась автографов. Но позиция режиссера была адекватна позиции героя, пытающегося укрыться от линчевателей и заклинающего их: "Что же вы делаете". Автор драм об утрате иллюзий, он сам, кажется, никогда не утрачивал иллюзий и верил, что человек добр. Это чувствуется даже в его последнем и совсем неудачном фильме "Лучший друг" (The Next Best Thing, 2000), где богемная героиня Мадонны по пьянке беременела от соседа, принципиального гея, который никак не мог понять, как такое приключилось.
Такой сценарный ход характерен для Шлезингера, любителя двусмысленных ситуаций. За "Такого рода любовью" (A Kind of Love, 1962), драмой пролетария из северной Англии, женящегося на беременной подружке, следовал "Билли-лжец" (Billy Liar, 1963), трагедия мечтателя, испортившего себе жизнь беспробудным враньем. За "Воскресеньем, проклятым воскресеньем" (Sunday Bloody Sunday, 1971), нервным бисексуальным любовным треугольником, впервые столь откровенно показанным в кино,— "Сокол и снеговик" (The Falcon and the Snowman, 1985), основанная на невероятной реальности история двух парней, никакими секретами не владевших, но подавшихся сдуру в агенты КГБ.
Но звездным часом Шлезингера стал "Полуночный ковбой", фильм--эмблема начала 1970-х. Только что перебравшийся в Штаты англичанин оказался шокирующе и невозмутимо безжалостным к сакральной для американцев мифологии Дикого Запада. Джон Войт сыграл дешевого жиголо с нью-йоркского дна, наряженного в ковбойские тряпки и плюющего на свой "бизнес" ради дружбы с влюбленным в него, умирающим от туберкулеза нежным и несчастным героем Дастина Хоффмана. И если выбирать план, благодаря которому Шлезингер останется в истории кино, то это будет, конечно же, финал "Полуночного ковбоя", где Войт обнимает на заднем сиденье душного автобуса своего мертвого друга в безнадежной попытке вернуть его к жизни.
МИХАИЛ Ъ-ТРОФИМЕНКОВ