В Петербурге Fachion-концертом завершен цикл программ "Консонансы ХХ века", который на протяжении 2001-2003 годов в Малом зале филармонии представляли Институт Про Арте и пианист Алексей Гориболь.
Объединивший исполнительские и композиторские силы Петербурга и Москвы Fachion-концерт открылся светской кантатой "Освобождение Прелесты", сочинители которой в духе коллективного авторства 20-х годов (французская "Шестерка" и советские эксперименты в духе "Пролеткульта") скрылись за названием ТПО "Композитор". В отличие от явленной ими же на весенних "Пифийских играх" кантаты "Дух народа", на сей раз ответственные мастера не стали скрываться: ими оказались москвичи Петр Поспелов, Дмитрий Рябцев и Дмитрий Курляндский.
Огромный состав исполнителей — хор, дуэт солистов, квартет солистов, струнный ансамбль, кларнет, ударник и даже бас-гитара,— все соответствовало лучшим образцам стиля великих строек. Иронический подтекст был едва заметен (быть может, из-за плохой дикции хора и солистов). Однако в целом новое сочинение слушалось и воспринималось уже не постмодернистским стебом, а почти что новым официозом. Было видно (и слышно), что хор, солисты, дирижер Юлия Хуторецкая испытывали неподдельный энтузиазм, чувствуя, что работают винтиками гигантского конвейера ТПО. Как их труд вливается в труд республики "Композитор". Словом, концерт начался лихо, весело, местами смешно, а местами, особенно в замечательной каденции, сыгранной пианистами Полиной Осетинской и Алексеем Гориболем, захватывающе жутко. Словно мерно движущийся паровой каток перемалывал такие ставшие вдруг несущественными частности, как личность, эмоция, индивидуальное слово, авторский стиль.
Второе отделение, напротив, представляло индивидуальности. Например, элегантного, артистически раскованного, ироничного Юрия Красавина. Исполнение его "Дада-вариаций" стало настоящей кульминацией концерта. Алексей Гориболь выступил здесь не только пианистом, но и чтецом. Вначале в микрофон, затем в записи он наговаривал отрывок из романа "Великий Гэтсби", перечисляющий имена светской тусовки. Это был и абсурдистский текст в духе дадаистов и Эрика Сати. Но это был и фон для вариаций на всем известную тему про пастушка (то ли немецкую, то ли французскую), полную "чистого, восхитительного идиотизма". Благодаря то ли сенсационному и артистическому мастерству Алексея Гориболя, то ли композиторскому совершенству Юрия Красавина каждый такт пьесы, декларированной автором как "слово, предоставленное дураку, тому дураку, что живет в каждом человеке, будь он хоть сам Сергей Аверинцев", рождал отклик в душах "дураков, живущих внутри слушающих".
Чуть затянувшейся постлюдией зазвучал "Nevertheless" ("Тем не менее...") — концерт для скрипки, фортепиано и камерного ансамбля литовского композитора Георгия Пелециса. Особенность сочинения, полагает автор, в контрастном диалоге меланхолического минора фортепиано с воодушевленным мажором скрипки. И первые четыре минуты публика честно наслаждалась осенними подробностями рижского лирика Пелециса. Потом, правда, некоторые стали уходить. Впрочем, те, кто остались, не прогадали. Еще минут двадцать они вникали в музыку, посвященную предельной высказанности красоты в ограниченных рамках словно бы незавершенного, словно бы насильно обрывающегося опуса-темы. Это и предполагалось на концерте, посвященном движению в музыкальное будущее в форме расставания с самым благозвучным завоеванием музыкального прошлого — консонансами.
ОЛЬГА Ъ-СКОРБЯЩЕНСКАЯ