фестиваль танец
В Вильнюсе завершился VII международный фестиваль "Новый балтийский танец". ТАТЬЯНА Ъ-КУЗНЕЦОВА убедилась, что этот фест остается для России чуть ли не главным окном в Европу.
Маленькая Литва умудряется все время опережать гигантскую Россию. В этом году в Вильнюсе станцевал неуловимый финн Теро Сааринен (см. Ъ от 7 мая), который наведается в Москву только через неделю: объединившись с японскими музыкантами, покажет на Чеховском фестивале спектакль "Ветер". Другой участник "Нового балтийского танца" — канадская труппа La La La Human Steps со спектаклем "Амелия" — появится в российской столице только осенью. Ее глава, хореограф Эдуард Лок, недавно получил приз Benois de la Danse за спектакль "AndreAuria" для Парижской оперы. Однако на торжествах в Большом театре не увидели ни его самого, ни видеофрагментов его работы. Само имя этого 49-летнего автора, свой первый балет поставившего аж в 1975 году, большинство россиян услышало впервые. Что, без сомнения, свидетельствует о безнадежной зашоренности отечественных балетоманов и балетных профессионалов, до сих пор считающих трио Эк--Килиан--Форсайт единственным (хоть и трехглавым) мудрым змием современной хореографии.
В Вильнюсе это убеждение рассыпалось в прах. И спектакль канадцев, и хореография Лока, и сама малолюдная (девять человек) труппа с ее игривым названием — не ХХ век. В "Амелии" высказывается уже новое столетие — с его виртуальными заморочками, технологичностью, сумасшедшим ритмом жизни, равенством полов, всеобщими неврозами и тайной тоской по старорежимной нормальности. В этом полуторачасовом спектакле нет рассказанной истории. Амелией звали гермафродита, поразившего хореографа в детстве. Взрослый Лок, приняв как данность бисексуальность человеческой природы, в своем балете исследует ее всевозможные оттенки, не уставая искать женское в женщинах и мужское — в мужчинах.
Сцепка соло, дуэтов (мужских, женских и смешанных), трио, квартетов и ансамблей прорежена бессюжетными же видеопроекциями на регулярно спускающейся с колосников картине-экране. Там живые артисты преображаются в своих виртуальных двойников: изувеченные диспропорциями бескостные тела могут делать все, что пожелает игрок за клавиатурой компьютера, пустые пристальные глаза экранных монстров не знают колебаний и боли. Завораживающая музыка Дэвида Ланга, исполненная вживую (рояль, скрипка, виолончель и женский вокал), сопровождает локовское путешествие из заторможенного киберпространства в лихорадку сценической реальности.
Но еще больше, чем компьютерные изыски, сражает уникальный хореографический язык (схожий шок балетный мир пережил лет 20 назад, когда Уильям Форсайт обнародовал свое знаменитое "В середине на возвышении"). Ноу-хау Эдуарда Лока — безумный, непостижимый, безостановочный темп движений, и когда кто-нибудь на пару секунд фиксирует какой-нибудь арабеск, кажется, что наступает вечность — как князю Андрею под Аустерлицем. Ноги артистов двигаются быстрее рук глухонемых, обводки в два-три оборота проскакивают с головокружительной скоростью, ось вращения вольно гуляет — отклоняется циркулем, восстанавливается вертикально, чуть не стелется по земле. Искусство поддержки фантастично: партнеры крутят своих дам в руках, как наши пещерные предки палочку для высекания огня.
Самое удивительное, что вся эта авангардная лексика построена на второстепенных движениях балетного экзерсиса, которые танцовщики всех стран уже три века исправно штырят у станка. Стучащие frappes, нервно лепечущие petits battements, чешущие щиколотки batteries заняли в адажио место величавых арабесков и больших поз. Современная языковая скороговорка, избегающая пышных метафор и длинных фраз что при ругани, что при любовных объяснениях, нашла адекватное выражение. Обоеполый язык мелкой техники стирает различия между партнерами: и вот уже мужик на пуантах забивает скоростью соперницу-женщину, а танцовщица с не меньшей лихостью справляется с обязанностями партнера при поддержках.
Увлеченный своим открытием, хореограф демонстрирует его чуть больше, чем следует: в балете есть повторы, ложные финалы, длинноты. Ошарашенный зритель успевает прийти в себя, разглядеть, как устроен новый балетный мир, слегка утомиться и даже расслабиться. А расслабляться не стоит: так танцевать на постсоветском пространстве смогут разве что в XXII веке.