|
Главный скандалист Соединенных Штатов |
 |
Поднявший руку на учителя
Начало биографии газетного магната никак не вписывается в рамки популярного американского мифа об уличном чистильщике обуви или продавце газет, ставшем миллионером. Чего не скажешь об отце Херста. Уильям Рэндолф был единственным сыном сан-францисского мультимиллионера, сделавшего состояние с нуля: начал с угля (Джордж Херст открыл и разработал три крупнейших месторождения в США — Анаконда, Хоумстейк и Комсток-Лоуд), потом занялся скотоводством. Отправив сына после окончания школы в престижный Гарвард, Джордж, к тому времени ставший сенатором, втайне надеялся, что получит на выходе достойного продолжателя своего дела. Однако потенциальный наследник увлекся совершенно никчемной, с точки зрения Херста-старшего, вещью — журналистикой.
В Гарварде Уильям Херст успешно осваивал азы профессии и, еще будучи студентом, попросил отца подарить ему какую-нибудь газету. И в 1887 году 23-летний Уильям вместе с заветным дипломом получил небольшое городское издание The San Francisco Examiner, доставшееся Джорджу Херсту в счет карточного долга. Его смышленый и амбициозный отпрыск не собирался вечно слышать у себя за спиной обидное "папенькин сынок" и задался целью превратить The San Francisco Examiner в "королеву ежедневных газет". Для этого Уильям Херст закупил самую лучшую технику и набрал в штат опытных профессионалов. И, следуя заветам легендарного тяжеловеса американской журналистики Джозефа Пулитцера (тот учил, что газетный номер без сенсации годится только на то, чтобы в него заворачивали рыбу), в конце концов добился своего. The San Francisco Examiner стала главной газетой Сан-Франциско, а ее владелец разбогател — уже без папиной помощи.
 |
| Уильям Херст и его New York Morning Jornal свою первую газетную войну развязали из-за лысого и ушастого Микки Дугана |
Между изданиями развернулась война за подписчика и рекламодателя, в ход шли любые средства. Херст, в частности, прославился абсолютно неэтичным с точки зрения Гарвардской школы журналистики поведением — он переманивал сотрудников пулитцеровских изданий, суля им баснословные гонорары и зарплаты. От новых работников требовалось выдавать на гора громкие журналистские расследования, хотя бы и дутые сенсации — неважно. Для тех, кто правильно понимал поставленную задачу и талантливо ее выполнял, хозяин The New York Morning Journal денег не жалел. Кстати, в разное время с этим и другими изданиями Херста сотрудничали будущие классики американской литературы Амброз Бирс, Марк Твен и Джек Лондон.
Что касается расследований, то смелость публикаций в херстовских изданиях имела свои пределы. И ставили их не столько власти и прочие сильные мира сего — объекты журналистских "наездов", сколько сам Херст. Он с самого начала взял за правило не "дожимать" своих жертв, дружеские связи с которыми могли пригодиться в будущем. Вместо этого, бросив читателю аппетитную кость, он вскоре незаметно и ловко подменял ее другой, не менее аппетитной, и так без остановки. Конвейер работал без сбоев, и вскоре потенциальные жертвы херстовских журналистов разобрались, что все не так страшно и при случае, скорее всего, удастся отделаться лишь временными неудобствами.
Пожелтевшая пресса
Иное дело сенсации. Здесь Херст не только не сдерживал своих писак, но, напротив, в отсутствие реальных событий требовал выдумывать мнимые. Кричащие заголовки и шокирующие фотографии на первых полосах, передергивание фактов, граничащее с откровенной ложью... Эти атрибуты бульварной прессы выдумал не Херст, но он утвердил их в конце позапрошлого века в качестве эталона для американских периодических изданий известной ориентации.
 |
В современной терминологии это был один из ранних примеров успешного франчайзинга, хотя тогда, конечно, такие слова были не в ходу. На эту курицу, несшую "желтые" яйца, не могли не обратить внимание и обе ведущие нью-йоркские газеты. Со старта вырвался вперед Пулитцер, запустив комикс про Желтого Малыша в своей World. Затем лидер сменился — Херст по своему обыкновению переманил Аутколта к себе в Morning Journal. Оказавшийся в аутсайдерах Пулитцер возобновил выпуск комикса, но его рисовал уже другой художник. Несколько лет Желтый Малыш исправно работал на обе враждующие стороны. Параллельно взаимные обвинения в присвоении чужой собственности переместились с газетных полос в зал суда. Ни одно из изданий доказать свою правоту не смогло, зато и то и другое многократно подняли себе тиражи.
В принципе "желтой" журналистикой теперь называют стиль, который с блеском продемонстрировали в канун ХХ века Пулитцер и Херст: сенсация любой ценой. Однако последний особенно постарался, чтобы термин прижился, и это понятие ассоциируется прежде всего с газетами и журналами, входившими в империю Херста.
В конце XIX века быстро набиравший силу газетный магнат учил своих сотрудников вещам, позже ставшим азбукой для подобных изданий: предлагать читателю не факты, а сенсацию (лучше, когда она базируется на реальном событии, но это не обязательно); не возиться подолгу с проверкой и перепроверкой (сенсация должна быть хорошо "прожарена", но опаздывать с подачей "блюда" недопустимо); не мучить себя "проклятыми" вопросами этики, а бить читателя под дых (необходимо, чтобы он купил газету, зацепившись взглядом за шапку на первой полосе; как он оценит прочитанное, не столь важно) и так далее в том же духе.
 |
Однако прежде чем Уильям Херст пришел к этим принципам, ныне очевидным и даже тривиальным для всякого профессионального газетчика, в изданиях Hearst Corporation процветала совсем иная журналистика. Апофеозом которой стало освещение событий испано-американской войны 1898 года, которую нейтральные СМИ — не принадлежавшие Пулитцеру и Херсту — метко назвали "войной нового типа — между Желтыми Малышами".
Стоя по стойке СМИ
Многие не без основания считают, что именно херстовская пресса стала одним из инициаторов этой войны. Хотя и конкурирующая фирма, надо отдать ей должное, приложила к этому делу руку. Но Пулитцер был на 17 лет старше и мудрее соперника и не стал громко хвастать своим влиянием на военных и политиков, предпочитая лишь освещать ход военных действий под желанным для американского массового читателя углом зрения — ура-патриотическим. А вот Херст не скрывал, что ради роста тиражей своей газеты "начал эту чертову войну". И это не было простым бахвальством.
Поводом для объявления войны Испании стал взрыв в гаванском порту (Куба была испанской колонией)
 |
| Джозеф Пулитцер был конкурентом Херста. Тем не менее его New York World вместе с херстовской газетой вступила в войну с Испанией |
Спровоцировал же общенациональную истерию не кто иной, как Херст. Услышав по радио о трагедии в гаванском порту, он в экстренном порядке собрал редакцию The New York Journal. На вопрос босса, какое событие поставлено на первую полосу в текущем номере, дежурный выпускающий редактор ответил в том духе, что имеется несколько главных новостей на выбор,— и получил форменный разнос от Херста. Он заявил: "Главная новость может быть только одна — это война!" И свежий номер вышел с огромной шапкой "Война! Конечно, война!", сыграв роль фитиля в пороховом погребе.
Один из ведущих художников газеты Фредерик Ремингтон, находившийся в те дни в командировке в Гаване, попросил у босса разрешение вернуться домой и получил ответ, вошедший в историю: "Оставайся на острове и дорисовывай свои картинки, а я дорисую эту войну!" Для Херста поддержка кубинских повстанцев, воюющих против испанцев, и будущих фактических хозяев острова американцев была не политикой, а бизнесом: представилась уникальная возможность обойти конкурента. И его журналисты старались как могли — рыли землю в поисках сенсаций, а когда их не находили, то выдумывали, не покидая офисов в Нью-Йорке.
 |
Журналисты Херста соревновались друг с другом (как, впрочем, и с конкурентами из газеты Пулитцера), кто с большим смаком опишет злодеяния испанцев. Они, если верить публикациям, бросали в концлагеря кубинских повстанцев, и те испытывали неимоверные страдания, пока не погибали от болезней и голода. На самом деле в испанских лагерях для военнопленных не умер ни один заключенный (во всяком случае, доказательств обратного не обнаружилось). Но публика некритично проглатывала все, что ей готовили повара-журналисты. Так, возмущение всей Америки вызвал сенсационный материал одного из ведущих журналистов той поры Ричарда Дэвиса (в свое время Херст его тоже переманил у Пулитцера), рассказавшего во всех подробностях, как испанцы учинили личный досмотр некоей Клементине Аранхо, высланной с Кубы за помощь повстанцам. Времена были пуританские, и красочное описание сцены с раздеванием донага юной красавицы детективами-мужчинами взвинтило и без того уже зашкаливавшую антииспанскую истерию. Позже выяснилось, что вся история была переврана и высосана из пальца — обыскивали высланную сеньориту женщины, при этом никто ее не раздевал. Но об этом херстовские издания молчали, как партизаны на допросе. О систематическом преувеличении вражеских потерь и, естественно, преуменьшении своих и говорить нечего — с тех пор это стало нормой для СМИ, освещающих войны.
Война, в значительной степени нарисованная, по выражению Херста, журналистами, продолжалась меньше года и закончилась победой Америки. США получили Филиппины, Пуэрто-Рико, Гуам, а также гарантию независимости Кубы. Была и другая победа — газеты Херста над газетой Пулитцера.
Гражданин Херст
На протяжении всей своей издательской карьеры Херст иногда по внутренним убеждениям, а чаще просто в интересах бизнеса постоянно, как сообщал один из летописцев его империи, "подстрекал нацию против испанцев, японцев, филиппинцев, русских, не брезгуя при этом полуправдой или откровенной ложью, сфабрикованными документами, высосанными из пальца историями о 'зверствах' очередного актуального или будущего противника США, взрывоопасными редакционными статьями, сенсационными фотографиями и прочими хорошо известными приемами той журналистики, которая во многом благодаря ему стала называться 'желтой'".
 |
| Уильям Херст оказал Голливуду неоценимую услугу — его жизнь стала основой для шедевра Орсона Уэллса "Гражданин Кейн". А перипетии его отношений с актрисой Мэрион Дэвис (в униформе вверху) легли в основу другого фильма — "Кошачий концерт" (фото внизу) |
Не стеснялись газеты Херста и при освещении другой животрепещущей темы — политического терроризма. И порой попадали впросак. В 1901 году одна из них вышла с материалом, где морально оправдывалось политическое убийство. А спустя несколько месяцев анархист Леон Цолгош смертельно ранил президента Маккинли! Херст с трудом отбился от обвинений в подстрекательстве и заговоре. Доставалось издателю и в 1930-е годы, когда он демонстрировал откровенно пронацистскую позицию, и за то, что в 1940-е громил "красных".
Газетный магнат ходил и в большую политику, но пробыл там недолго. В 1903 году Уильям Херст, как в свое время и его отец, был избран в конгресс — правда, не в сенат, а в палату представителей. В том же году новоиспеченный 40-летний конгрессмен впервые женился и со временем стал отцом пятерых сыновей, в том числе двух Рэндолфов — Уильяма Рэндолфа-младшего и просто Рэндолфа. Но семейные дела несильно отвлекали Херста от работы. Так, во время свадебного путешествия в Европу он умудрился основать первый в своей медиаимперии журнал Motor. С политикой же он завязал в 1906 году, когда выставил свою кандидатуру на пост губернатора штата Нью-Йорк и проиграл.
Зато созданная им система "желтой" прессы не отпускала своего творца до последних дней его жизни. Причем Херст порой сам оказывался жертвой джинна, выпущенного им из бутылки.
 |
Невольным автором другой громкой истории, связанной с именем Херста, стал известный режиссер и актер Орсон Уэллс. Очарованный яркой противоречивой личностью знаменитого издателя, 25-летний Уэллс сделал его героем своей первой и самой известной картины "Гражданин Кейн", которую кинокритики относят к вершинам американского кино (для американцев этот фильм все равно что для русских "Броненосец Потемкин" Эйзенштейна). Режиссер-дебютант сам сыграл роль пресс-магната и "делателя королей" Кейна, и тот благодаря таланту Уэллса-актера вырос до уровня героя шекспировской трагедии.
 |
Сам "великий человек" сделал все, чтобы фильм не вышел в прокат. Его поддержали многие голливудские начальники во главе с владельцем студии MGM Луисом Майером. Они даже попытались выкупить пленку с фильмом, чтобы ее уничтожить. Однако им противостояло не менее мощное проуэллсовское лобби, обвинявшее голливудских старперов в банальной зависти к молодому коллеге, которому все прочили оглушительный успех. В жесточайших схватках вокруг "Гражданина Кейна" была задействована не только пресса, но и ФБР, получившее донос о разглашении в фильме государственной тайны.
В 1941 году фильм Орсона Уэллса все-таки вышел в прокат, что уже само по себе стало киносенсацией. Картина была выдвинута на "Оскара" в девяти номинациях и одного получила — за сценарий, написанный Уэллсом в соавторстве с Джоном Манкевичем.
Царь горы
1920-е годы — время расцвета империи Херста. Он стал миллиардером и владел 28 крупными газетами, включая ряд общенациональных, и 18 журналами во главе с популярнейшими Cosmopolitan и Harper`s Bazaar (сейчас в империю входят 12 газет и 25 журналов), не считая радиостанции и компании по производству новостных кинороликов. Кроме того, Херст создал одну из самых крупных на сегодняшний день компаний по производству комиксов King Features Syndicate. Фактически его Hearst Corporation стала прообразом современных медиагигантов.
Однако в период Великого кризиса финансовое положение Херста сильно пошатнулось, а к 1940 году он практически потерял контроль над созданной им газетно-журнальной империей.
 |
| В замке Херста в Северной Калифорнии, как и в его изданиях, всего много — одних лишь комнат 165 |
Кроме этого дома, Херст передал своим наследникам еще один объект недвижимости, ставший едва ли не главной достопримечательностью Северной Калифорнии. Местные жители называют этот дворцовый комплекс на одиноком холме близ городка Сан-Симеон — на полпути между Лос-Анджелесом и Сан-Франциско — замком Херста. В нем, как и в сенсационных материалах херстовских изданий, всего чересчур, с перебором: общая площадь 165 комнат и служебных помещений дворца — 8 квадратных километров, а внешний вид и интерьеры представляют собой смешение всех существующих стилей архитектуры и дизайна. Уильям Херст начал строить дворец в 1927 году, а закончил спустя почти два десятилетия. И остался верен себе, поразив публику очередной сенсацией. Ведь ничего подобного не было и нет не только в Калифорнии, но и во всех США.
ВЛАДИМИР ГАКОВ