На этой неделе исполнилось 50 лет с того момента, как советские танки вошли в Прагу. Журналист Виктор Лошак рассуждает о том, что стоило бы обсудить в дни этого невеселого юбилея.
Фото: Геннадий Гуляев, Коммерсантъ
Если бы история России не повернула в сторону авторитаризма со всеми его прелестями, то, возможно, на нынешней неделе в нашей стране мог бы состояться серьезный разговор, связанный с 50-летием ввода СССР войск в Чехословакию. Дата и так не прошла незамеченной историками и журналистами, но, если учесть, что половина опрошенных граждан младше 50 лет просто не знает о пражских событиях, надеяться на полезный стране разговор не стоило. Да он и не состоялся. Обсуждать не стали даже самый простой тезис о том, что введение войск в чужую страну — самый удачный способ компрометации своей собственной.
После августа 1968-го советский танк на пражской улице с перекрывшими ему дорогу гражданами надолго стал визуальным символом советской внешней политики.
Пражский юбилей мог бы вызвать в нашем обществе дискуссию о том, надо ли бояться инакомыслия и политической конкуренции или, например, к чему в исторической перспективе могут привести репрессии против тех, кто думает иначе. На этапе появления уголовных дел за репосты и политические анекдоты этот разговор мог бы оказаться полезен.
Юбилей, как мне кажется, прошел без осознания того, что именно Пражская весна с ее идеей «социализма с человеческим лицом» была плодородной почвой тех тектонических изменений, многократно сегодня обруганных и высмеянных, на которые пошел Михаил Сергеевич Горбачев. Именно «социализм с человеческим лицом» был предельной целью перестройки, а не рынок и не капитализм. Туда их втащила политическая ситуация и собственное население, уже не желавшее останавливаться на полумерах, «быть чуть-чуть беременным», как тогда было модно говорить. Это же население сегодня и поносит Горбачева за радикальность перемен, которых само и требовало.
«Социализм с человеческим лицом» описала знаменитая «Хартия 77», среди авторов которой был и будущий президент Чехословакии, а позже и Чехии, Вацлав Гавел.
Как часто бывает в истории, еще и цепью случайностей можно обьяснить, почему Пражская весна как сумма взглядов на трансформацию социализма оказалась так важна для поворота СССР в сторону демократии и рынка. Как известно, все годы учебы на юрфаке МГУ соседом Горбачева по общежитию университета на Стромынке был Зденек Млынарж, с 1968 года секретарь ЦК Компартии Чехословакии, один из идеологов перемен в этой стране. Горбачев никогда не отрицал, что взгляды друга оказали на него огромное влияние. В Праге находилась редакция теоретического журнала восточноевропейских коммунистов «Проблемы мира и социализма». Именно поработавшие там журналисты оказались одним из отрядов перемен (поэт назвал их «прорабами перестройки»). Достаточно сказать, что школу журнала прошли все главные помощники Горбачева: Анатолий Черняев, Георгий Шахназаров, Иван Фролов, Карен Брутенц, а, кроме них, Егор Яковлев, Отто Лацис, Юрий Карякин, Евгений Амбарцумов, Владимир Шевелев, Сергей Ястржембский…
Решение ввести танки в августе 1968-го оказалось той миной замедленного действия, которую Политбюро ЦК КПСС заложило, можно сказать, само под себя. Через два десятилетия терпение общества взорвалось, сметя и ЦК с политбюро, и строй, да и саму страну. А почти все авторы Пражской весны дожили до ее победы.
В 1994-м я брал интервью у президента Гавела, и он сказал, что, хотя его и трижды сажали в тюрьму, он никогда не сомневался — будет именно так, как в конечном счете и распорядилась история.
