В Александринском театре состоялась давно обещанная премьера "Маскарада". Постановка режиссера Игоря Селина отсылает к знаменитому мейерхольдовскому спектаклю 1917 года, но о детальной реконструкции, считает ЕЛЕНА Ъ-ГЕРУСОВА, речь не идет.
Обещаний было много: восстановят и покажут занавес Александра Головина, из архива извлекут считавшуюся утерянной партитуру Александра Глазунова, написанную специально для мейерхольдовского спектакля. Готовилось что-то вроде конспекта старого "Маскарада", но замысел потускнел.
Сцена утопающего в позолоте и красном бархате ярусного театра наглухо закрыта огромным листом рифленого железа, покрашенного в грязно-белый цвет. На несколько секунд на него спроецируют бледную тень головинского занавеса. Потом железо поднимут и забудут. За ним, как и следовало ожидать, открывается игорный дом — никакого шика, похож больше на какую-нибудь канцелярию. Игроки — гротескные маски — механическими движениями делают ставки, сухими голосами отщелкивают реплики, носят черные сюртуки. В программке выражается благодарность менеджеру одного петербургского игорного дома. Чему он научил актеров, решительно неясно: они кладут карты на стол и расшвыривают колоды по полу. Дело нехитрое.
В "Маскараде" все монологи произносятся на фоне танцующих артистов балета Малого оперного театра. Художница Ирина Лебедева нарисовала для них костюмы на кринолинах, которые напоминают костюмы Александры Экстер к таировским спектаклям. Глазуновская партитура перебивается какой-то электронной музыкой. Живую музыку исполняет оркестр — оркестрантов не стали загонять в имеющуюся оркестровую яму, а усадили на арьерсцене. Участвующие в этом поэзоконцерте драматические актеры пользуются услугами радиоцеха: голоса усилены микрофонами, а иногда и фонограммой. Часты раскаты демонического смеха — это чтобы подчеркнуть тему рока. Потуги показать биомеханического актера напоминают упражнения по сценречи третьего курса театрального: одновременно читают стихи и выполняют гимнастические упражнения. В массе этого поэзобалета бродят несколько относительно нормальных на общем фоне человек. Казарин — милейший господин, заподозрить его можно только в том, что он скучает без общества Арбенина, к тому же играющий эту роль Николай Буров не пользуется микрофоном, это приятно. Баронесса Штраль (Светлана Смирнова) — милейшая женщина — влюбилась в идиота. Посудите сами: князь Звездич (Константин Фильченков) часто падает на пол, принимает неестественные позы, а то и вовсе бегает с подушкой на голове, надев ее на манер треуголки. Шприх (Геннадий Алимпиев) — просто противный человечишка, ну, противный и все. Неизвестный (Николай Мартон) — это как вам угодно, запросто можете выбрать и доказать одно из трех: второе "я" Арбенина, реальный человек, инфернальная фигура. В сценах маскарада он хромает с красным костылем в носатой венецианской маске и с красным колпаком для ловли головастиков на голове.
Арбенина играет Юрий Цурило — роскошный, бритоголовый, крупный, мощный. Скала, а не человек. Он тяжело сумрачен с первой минуты. В принципе он оттаивает, когда кого-нибудь пришьет. Он идет к цели спокойно, методично, как ледокол. А в финальной сцене — чудеса,— расхристанный, в черной шелковой рубахе, будет рыдать и терзаться. Он Нину отравил, и к нему вернулись чувства, он ожил. Так что о шекспировской драме ревности здесь надо забыть. Он не Отелло. Он даже не злодей. Такой Арбенин поплачет, уедет в другой город, женится, а потом опять накатит черная меланхолия, он любимую отравит или задушит. Бедняжка Нина поплатилась за то, что вышла за маньяка. Я даже думаю, она не первая.
Вот такой получился "Маскарад". А что было делать? Выпускать его было уже необходимо, потому что иначе Александринку бы уже опередил БДТ — там в конце марта премьера "Маскарада" Темура Чхеидзе. Ну не отправлять же Александринке господина Селина идти сдавать глазуновскую партитуру опять в архив.