Тогда об этом не задумывались, точнее, если кто и задумывался, тому быстро прочищали мозги. Никто не воспринимал Сталина как недоучившегося семинариста, изгнанного из Тифлисской духовной семинарии и ставшего атеистом-революционером, но впитавшего в какой-то извращенной форме христианские традиции.
Христиане не отмечают дней рождения своих святых, но только дни их памяти, отсюда и ритуальные поминания Ленина. Христианское учение о Троице — Боге Отце, Боге Сыне и Святом Духе — так причудливо трансформировалось в голове Сталина, что он ощущал себя богом сыном, Ленина — богом отцом, а учение Маркса — святым духом. Не случайно в кабинете-спальне Сталина на его Ближней даче в Кунцеве висел портрет Ленина с укрепленной над ним лампочкой. По существу — та же икона, только в иконе лампада помещается снизу, а здесь — сверху, вот и вся разница.
В конце 40-х годов прошлого века во Франции, испытывавшей тогда, как и вся Западная Европа, сильнейшее влияние Америки во всех сферах жизни, вошли в моду соцопросы. Один из них — кто самый великий француз? Так вот, с самого начала опросов и до конца 70-х французы самым великим своим соотечественником неизменно называли Наполеона. Затем пальма первенства перешла к де Голлю, а сейчас тройка призеров выглядит так: Жанна д`Арк, де Голль, Наполеон. "Маленький капрал", таким образом, по-прежнему остается великим французом. И в этом, на мой взгляд, кроется один из самых загадочных парадоксов национальной психологии, причем не только французов.
Александра Македонского боготворили древние греки, немцы — австрийца Гитлера... Наполеон, этот "самый великий француз", никогда французом не был. Он был корсиканцем, то есть итальянцем, ибо Корсику населяет народ, родственный итальянскому, говорящий на одном из диалектов итальянского, и национальный характер его столь же близок к итальянскому, сколь далек от французского. И сама Корсика всегда была частью Италии. До 1755 года остров входил в состав Генуэзской республики, затем всего 14 лет самостоятельности, и лишь в 1769-м, то есть в год рождения Наполеона, Корсика была присоединена к Франции. До конца дней своих Наполеон так и не избавился от характерного корсиканского акцента и корсиканского менталитета и долгое время даже подписывался он на корсиканский манер: "Наполионе ди Буонапартэ".
Второй парадокс культа Наполеона во Франции заключается в том, что этот корсиканец привел французов к их самой страшной государственной катастрофе. Франция потерпела сокрушительное поражение по вине Наполеона и была оккупирована победителями, то есть испытала горчайший национальный позор. В результате почти беспрерывной двадцатилетней войны со всей Европой, которую вел Наполеон, французская нация истощилась физически, был подорван ее генофонд: погибло почти два миллиона французов, что составляло по тем временам около 15% населения, обезлюдела французская деревня, а средний рост крестьян — основных поставщиков "пушечного мяса" — уменьшился на шесть сантиметров (в армию-то забирали самых рослых, сильных и здоровых). И несмотря на все это, имя Наполеона до сих пор вызывает у французов трепетный восторг.
 |
|
|
Похожее произошло и со Сталиным. Прошло каких-то десять лет после XX съезда КПСС, и началась реанимация культа его личности, развенчанного, казалось бы, раз и навсегда. Затем, в конце 80-х, культ был развенчан вторично и, как тогда казалось, теперь уж действительно навсегда. Увы, сегодня мы являемся свидетелями очередного возрождения легенды Сталина, такой же далекой от реальной истории, какой является и легенда Наполеона.
Процесс возрождения культа Сталина, как и многих других духовных "ценностей" тоталитарной поры (или, точнее, "развитого" социализма), носит ныне совершенно иной характер, чем при Брежневе. Леонид Ильич действовал в лоб, он навязывал сверху скомпрометированного генералиссимуса. Причем, реанимируя культ Сталина, Брежнев, что было совершенно очевидно, готовил почву для собственного культа, а это выглядело уже не трагедией, а прокисшим фарсом. И страна от души потешалась над трилогией генсека, сочиняла про него анекдоты, и с реанимацией Сталина ничего не получилось. Даже несмотря на фильмы а-ля "Освобождение", несмотря на мемуары слегка общипанных в период хрущевской оттепели "птенцов гнезда Иосифова" и дешевые образцы неосталинианы вроде "Блокады" и "Победы" Чаковского или "Войны" Стаднюка.
Нынешняя реабилитация Сталина происходит не по указанию свыше и не в русле официальной идеологии, но исходит из недр разочарованного во всем и во всех народа. Так грезили россияне о новом Петре Великом в смутные времена пришедшей ему на смену Анны, а с ней — ненавистной бироновщины.
Но, как в свое время россияне радостно забыли, что Петр, по существу, надорвал Россию, так и сейчас начинают забывать, что и Сталин тоже надорвал ее. Эту особенность исторической памяти народов тонко подметил еще Гейне: "Дерево человечества забывает о тихом садовнике, который пестовал его в стужу, поил в засуху и оберегал от вредителей; но оно верно хранит имена, безжалостно врезанные в его кору острой сталью, и передает их позднейшим поколениям, тем лишь умножая их славу".
ВВсе легенды, даже самые народные, имеют конкретных авторов. У истоков легенды о Наполеоне стоит великий Стендаль. Эдуарда Радзинского великим не назовешь, но в таланте тоже не откажешь. Его телевизионные циклы о Сталине получили самую высокую оценку (рейтинг) не только благодаря блестящему таланту их автора и исполнителя, но прежде всего потому, что Радзинский говорил то, что хотели слышать телезрители и, что, может быть, даже более важно,— так, как это хотели услышать телезрители. Если отбросить особенности авторского исполнения, то в сухом осадке останется самое главное: восхищение и преклонение перед великой фигурой. И зритель, естественно, тоже восхищается и преклоняется — сознательно или бессознательно.
Гвоздем фестиваля "Музыкальная весна в Санкт-Петербурге" стал концерт "Шедевры эпохи социалистического реализма", а среди шедевров самыми "гвоздевыми" оказались оратории Сергея Прокофьева на стихи Самуила Маршака "На страже мира" и Дмитрия Шостаковича на стихи Евгения Долматовского "Песнь о лесах". Про музыку ничего сказать не могу, но что касается поэзии... Вы только вслушайтесь в эти пламенные строки: "И бросил Сталин на врага накопленные силы" — ну прямо для зарвавшихся сторонников расширения НАТО на восток... Дети в хоре пели заклинания, смысл которых забыли даже их мамы и папы: "Если Сталин сказал: 'Это будет', отвечаем вождю: 'Это есть'". Венчала ораторию преобразователей природы здравица: "Ленинской партии слава! Сталину мудрому слава!". С чисто интеллигентской непосредственностью дирижер Юрий Темирканов заявил, что не видит ничего особенного в том, что в ораториях на все лады прославляется Сталин: "Ведь это же наша история".
На IV съезде КПРФ ее лидер Геннадий Зюганов (доктор философских наук, между прочим) повторил слова Сталина, с которыми тот обратился к XIX съезду КПСС. Суть не в самом напутствии, читать которое сегодня просто забавно, зная, что произошло за минувшие годы с теми, к кому был обращен сталинский призыв. Суть в том, что Геннадий Андреевич открыто цитирует сегодня Иосифа Виссарионовича, на что не решались даже его предшественники в череде коммунистических генсеков. Это уже не мода, это отражение определенной, совершенно новой общественно-политической идеи, которую очень хорошо чувствует Зюганов: ностальгия по Сталину становится, увы, материальной силой.
ВСравнивая две жизни, две судьбы — Сталина и Наполеона,— можно найти в них много общего, но есть и главное отличие. Наполеон кончил жизнь жалким узником на затерянном в океане острове Святой Елены, превращенном англичанами в этакую спецтюрьму. Сталин же умер, будучи на вершине славы, почитаемый и боготворимый народом. Наполеон оставил Францию растерзанной и опозоренной. Сталин раздвинул границы России, подчинив ей всю Восточную и Юго-Восточную Европу. Какой русский не мечтает возродить снова эту великую державу? И французы, которые в социологических опросах называют Наполеона величайшим своим соотечественником, тоже подсознательно грезят прежде всего о великой империи, созданной им. Увы, так уж устроен человек, что величие страны ассоциируется у него прежде всего с ее размерами, а не с качеством. И хотя сегодня державы нет, но есть легенда, и она возвышает.
И тем не менее легенда Сталина обречена, как была обречена и созданная им держава.
Еще на заре советской власти "бог отец" учил, что решающим в победе социализма над капитализмом будет более высокий уровень производительности труда. Но чем выше поднимались этажи первого в мире социалистического государства, тем сильнее отставали мы в росте производительности труда. К концу 80-х разница с Западом составляла: в ведущих отраслях промышленности более 40%, в строительстве — почти 50%, а в сельском хозяйстве — аж 85%! Про качество же продукции говорить и вообще не приходится. Не передовая экономика, а насилие цементировало СССР. Со смертью Сталина насилие стало ослабляться, и произошла катастрофа. И как невозможен возврат к системе государственного насилия, так невозможна и реабилитация Сталина в глазах потомков. Будут выходить книги, возвеличивающие его, но историческая правда окажется сильнее. Что же касается опросов, то, возможно, проведи сегодня подобный в России, Сталина назовут самым великим русским. Но от этого он вряд ли станет действительно таковым. Как, впрочем, и Наполеон — самым великим французом.
ВАЛЕРИЙ КАДЖАЯ
