Один итог стартового раунда play-off российского чемпионата мира едва ли кому-нибудь придет в голову назвать главным, но на него стоит обратить внимание. От этого итога можно перекинуть мостик на восемь лет вперед — на тот чемпионат мира, который в 2026 году примут США, Канада и Мексика и число участников которого вырастет с 32 аж до 48 команд.
Фото: Сергей Михеев, Коммерсантъ / купить фото
Рубившаяся насмерть с бельгийцами, разбазарившая преимущество в два мяча, а роковой, проспав контратаку после подачи углового, пропустившая за несколько секунд до финального свистка японская сборная была последним сошедшим с дистанции представителем той географической части футбольного мира, которая лежит за пределами относительно маленького по размерам сектора, почти век, с момента рождения мировых первенств, не отдающего никому не то что чемпионское звание, а право разыгрывать его. В FIFA входят пять региональных конфедераций, но достаются звание и право лишь двум из них — европейской и южноамериканской.
Об этом можно было бы забыть — в конце концов, чемпионаты мира остаются зрелищем захватывающим и с такой географией героев. Но вот уже примерно три десятилетия нам внушают мысль о грядущих изменениях и прорывах, о том, что благодаря им градус интриги еще поднимется. На них намекало каждое первенство.
В 1990 году, когда до четвертьфинала добрались камерунцы, возникло — в том числе у великого Пеле — ощущение скорого африканского прорыва. В 2002-м говорили о том, что корейцам нужно еще слегка добавить и они будут выходить в полуфинал — да что там, в финал! — уже без помощи своих трибун и «своих» судей. В 2010-м обращали внимание на то, что в play-off сразу четыре делегата от «остального мира» (и это не считая мексиканцев, которые формально в зоне CONCACAF, то есть в Северной и Центральной Америке, но не менее близки к Южной и даже выступают в ее чемпионатах). В 2014-м — на выход в четвертьфинал веселых костариканцев: запомните их на будущее.
Кажется, даже тем, кому жаль чуть не выбивших Бельгию японцев, лишивших play-off Германию корейцев, больно кусавшихся нигерийцев и сенегальцев, пора все-таки признать: эти намеки, предсказания превратились в рутину и не значат ровным счетом ничего. Сейчас, в 2018-м, «остальной мир» имеет тот же статус, что и четверть века назад, и поставляет на мировые первенства примерно тот же в смысле возможностей набор команд. Некоторые из них откровенно слабы.
Некоторые способны драться с фаворитами, обыгрывать немцев, мучить бразильцев, заставлять выкручиваться из безнадежной ситуации бельгийцев, но все равно сами не воспринимаются как фавориты. И их потолок ничуть не выше, чем прежде,— ранние стадии play-off.
А еще пора изумиться щедрости FIFA, которая, распределяя дополнительные путевки на чемпионат мира 2026 года, европейскую и южноамериканскую квоты увеличила символически (с 13 до 16 и с 5 до 6 команд), а азиатскую, африканскую и ту, что полагается CONCACAF,— почти вдвое каждую. В России играло по пять команд из Африки и Азии и три из Северной и Центральной Америки. На чемпионате мира через восемь лет африканских сборных будет девять, азиатских — восемь, а американских — шесть.
Укрупнение квот можно было бы оправдать идеей о стимулировании развития футбола в одаренных горстью лишних путевок конфедерациях. Но за этими горстями должно же стоять хоть какое-то движение вперед и вверх. А не одно желание максимально наполнить важнейший спортивный турнир сборными, в лучшем случае боевитыми и зубастыми, но не знающими истины, которая известна любому отечественному футболисту: угловой — это момент не только у чужих ворот, но и у своих, потому что для соперника развернуть с него контратаку — проще простого.
