премьера балет
На проходящем в Санкт-Петербурге фестивале "Мариинский" станцевали "Жизель" солисты лондонского Royal Ballet Алина Кожакару и Йоханн Кобборг. Наибольший ажиотаж предстоящий спектакль вызвал у профи: редко увидишь в партере такое количество балетных ног. И балетных критиков, среди которых была и обозреватель Ъ ЮЛИЯ Ъ-ЯКОВЛЕВА.Йоханн Кобборг — выпускник датской балетной школы, помешанной на собственной национальной идентичности (в петербургской "Жизели" он с уморительной датской серьезностью рубил и слаживал крепкие entrachats). Алина Кожакару — румынка, выученная танцам в Киеве. Оба успешно строят карьеру в самой интернациональной по составу и космополитичной по убеждениям европейской труппе — лондонском Royal Ballet.
Оба при этом остались в ней законченными маргиналами. Кожакару в особенности. Но увидев ее, ко всему привычный лондонский балетный истеблишмент сначала умилился, а потом был сражен наповал. Критики воспели "новую естественность". Седые зубры, молодые волки, желторотые птенцы — все замерли и ждут, что маленькая румынка вот-вот переломит моду, и сотни балетных девушек по всему миру начнут делать жизнь с Алины Кожакару. Очень тяжелая начнется жизнь.
Первый акт петербургской "Жизели" прошел похуже, второй получше, но лондонские люди не врали: эта Жизель удивляет, едва выпрыгнув из домика. Кожакару очень мала и субтильна даже по балетным меркам. В эпоху, когда миром правят Сильви Гиллем и Ульяна Лопаткина, балерины с ростом манекенщиц, Кожакару выглядит просто-таки эстетической террористкой. Сама по себе она не кажется крошкой на сцене: как для всякой классической балерины, для нее не существенен вопрос роста, а важны только пропорции тела, идеально вписавшие Кожакару в формат мариинской сцены. Но когда эту пичугу Жизель окружили кордебалетные подруги, хотелось опустить глаза: рядом с ней считающиеся весьма кондиционными петербургские танцовщицы вдруг натурально превратились в крепких крестьянок. Алина Кожакару и ведет себя на сцене не так, как классическая балерина. В первой же сцене выскакивает с распущенными по спине волосами, танцует, будто впервые пробуя pas на вкус, сойдя с пуантов, ступает будто не в балете и не по сцене, подскакивает в строжайших академических прыжках словно через скакалку и машет Альберту рукой будто из окна поезда.
За трогательным обликом и безыскусной матовостью ее манеры не сразу обнаруживаешь, что танцы при этом компактны и тверды. Что идеально слиты цепи вращений и мягко погашена остановка после сложнейших туров в attitude в "крестьянской" вариации. Что беззвучны прыжки Жизели-виллисы, а лишенный всякого нажима и напора танец охватывает немаленькое пространство. Но когда Кожакару начнут подражать, это превратится в кошмарный сахарный кисель. И мы еще обрадуемся как дети, увидя родные русские танцы на разрыв мышц.