На 88-м году жизни после долгой болезни умер дирижер, просветитель, мыслитель, пианист и композитор Геннадий Рождественский. Он оказал огромное влияние на судьбу музыкального искусства второй половины XX века не только в Советском союзе и в России, но и во всем мире.
Фото: Коммерсантъ / Павел Смертин / купить фото
Фото: Коммерсантъ/Фотоархив журнала «Огонёк»
Фото: Коммерсантъ/Фотоархив журнала «Огонёк»
Аристократ духа, энциклопедически образованный интеллектуал с эмоционально горячим, независимым мышлением и характером представитель музыкантской династии, ученик Елены Гнесиной, Льва Оборина и своего отца дирижера Николая Аносова, просветитель не руссоистского, скорее вольтерианского толка, Рождественский был (и сам в этом признавался) насквозь человеком XX века, но и XXI веку он смог оказать большое одолжение своим пристальным и неравнодушным вниманием и деловитым художественным упрямством.
Он был не просто пропагандистом нового искусства XX века — от Шостаковича, Прокофьева и Стравинского до Шнитке, Губайдулиной и Бриттена, не просто их другом и коллегой, но их представителем, медиумом, буквально частью их творчества.
Без Рождественского с его художественной и политической независимостью не было бы многих важнейших событий культурной жизни XX века, таких как эпохальная премьера Первой симфонии Шнитке в 1974 году в Горьком с оркестром Горьковской филармонии и ансамблем «Мелодия». Очень может быть, что и сама музыка была бы другой. Целые воображаемые тома новейших репертуарных хрестоматий появлялись на свет благодаря его исполнениям, премьерам и записям, которые мгновенно становились образцовыми. Зачастую это была не только новая музыка, но и старая, редкая, давно вышедшая из употребления и стараниями Рождественского оживавшая заново, как «Идоменей» Моцарта в редакции Рихарда Штрауса, «Три Пинто» Малера по эскизам Вебера, «Сервилия» Римского-Корсакова, поставленный при нем «Бег» Николая Сидельникова или российская премьера драмы «Лазарь, или Торжество Воскрешения» Шуберта — Эдисона Денисова.
Гражданин мира, советскую музыку Рождественский превратил в мировое достояние. А в последние годы, например, много занимался британской музыкальной культурой и аккуратным импортом ее в постсоветское пространство. Человек сильных жестов, потрясающих рассказов и громких заявлений, не терпевший критику за постыдную необразованность, но уважавший публику при всем, как ему вполне справедливо представлялось, ее онтологическом невежестве, Рождественский был большим художником негромких, невелеречивых, внимательных и деликатных подходов к музыкальной интерпретации. В 2016 году на юбилейном празднестве в Большом театре, с которым Рождественского всю жизнь связывали важные, тесные, сложные, неспокойные отношения, это тихое величие ощущалось снова и снова пронзительным откровением.
Фото: Сергей Киселев, Коммерсантъ
С Большим у Рождественского — музыканта универсального склада, дирижера в равной степени оперного и симфонического, человека театра и симфонической культуры (кроме российских он в разное время возглавлял оркестры BBC, Венский симфонический, Стокгольмский королевский оркестры) оказалась связана вся долгая жизнь. В 1951 году он пришел в театр молодым специалистом, в 1951-1960-м, 1965-1970-м и 1978-1982-м возглавлял оркестр, и эти времена в Большом стали целой эпохой. В 2000-м он еще раз вернулся — всего на один сезон — и ушел со скандалом. В последние годы Рождественский возглавлял Камерный театр Покровского, в котором работал еще в 1974-1985 году, продолжая дело выдающегося советского режиссера и многолетнего партнера, и выстраивая неординарную музыкальную политику премьер и открытий. Недавно его Камерный театр, переживавший смутное время после скандального развода с главным режиссером Михаилом Кисляровым, перешел в административное ведение Большого. Для многих молчание Рождественского в этой ситуации прозвучало неловко, для других — как набат. Вероятно, сил противостоять реальности словом у Рождественского уже не было. Он столько лет противостоял ей делом.
Неудобный советской административно-хозяйственной структуре культуры, Рождественский, как выяснилось, остался как минимум также, если не больше, не удобен российской. Но его художественная деятельность представляла собой огромный, репертуарно и стилистически уникальный мир, и теперь он остается с публикой на сотнях записей: в этом Рождественский был неподражаемо последователен — он, в частности, записал все симфонии Брукнера, Глазунова, Прокофьева, Шостаковича, Сибелиуса, Чайковского — и как и во многом другом наделен удивительной работоспособностью и лишен даже тени какого бы то ни было кокетства.