премьера театр
На сцене Центра имени Мейерхольда сыграли премьеру спектакля "Отелло" в постановке кинорежиссера Александра Зельдовича. Обозреватель Ъ РОМАН Ъ-ДОЛЖАНСКИЙ признается, что совсем запутался в своих ощущениях: с одной стороны, он едва не умер от скуки, а с другой — только утвердился во мнении, что таких спектаклей должно появляться как можно больше.Быть может, мое утверждение покажется излишне смелым, но появление спектакля "Отелло" лишний раз свидетельствует о том, что Москва перестает быть священной театральной Меккой, великой и ужасной, а становится цивилизованным театральным мегаполисом по типу Парижа или Лондона. Там каждый сезон рождается и умирает немало странных, небольших театральных проектов, появляющихся как бы из ничего, на пустом месте, но благодаря энергичным, увлеченным своим делом продюсерам (в данном конкретном случае это Алексей Боков и Эдуард Бояков). Подлинным театральным событием становится в лучшем случае один из сотни таких проектов — и это совершенно нормальный КПД для громоздкого механизма, именуемого современным театральным процессом. Некоторые из подобных предприятий, впрочем, даже и не пытаются стать театральными событиями, а больше претендуют на ранг событий модных. Но в основе их лежит не банальное "антрепризное" стремление срубить бабла с населения, а попытка сделать то, что в условиях солидных (а хоть бы и не солидных) гостеатров сделать невозможно.
Если бы кинорежиссер Александр Зельдович пришел в один из таких театров и предложил бы поставить "Отелло", от него, скорее всего, под каким-нибудь благовидным предлогом отвертелись бы. Сам господин Зельдович, возможно, объяснил бы такой отказ тем, что он решил поставить шекспировскую трагедию в современных костюмах и как современную историю, то есть спустить с котурнов, лишить всякого пафоса, исторического антуража, деланых "трагических" интонаций, и вообще свести весь список действующих лиц к простому четырехугольнику — Отелло, Дездемона, Яго и Эмилия. Но, честно говоря, ничего революционного в этой идее нет: трагические сюжеты на обыкновенных людей с переменным успехом примеряли уже многие режиссеры во многих странах. Если что и можно отнести к ноу-хау господина Зельдовича, так это приглашение Григория Сиятвинды на роль Отелло. Талантливого актера-мулата из труппы "Сатирикона" вроде бы сам бог велел задействовать в самой знаменитой цветной роли мирового репертуара — ведь никакого грима не надо,— однако господина Сиятвинду режиссеры обычно числят по ведомству комедийных талантов.
Впрочем, подход Александра Зельдовича отмечен не только расторопностью по отношению к актеру, но и неожиданностью трактовки главного конфликта. Зависть Яго к Отелло режиссер однозначно окрашивает в расовые оттенки: белый Яго завидует черному Отелло. Вернее, грузный, лысый представитель белой расы завидует мускулистому, сексуальному чернокожему. Или так: обрюзгший дядечка завидует источающему энергию и здоровье самцу. В одной из сцен господин Сиятвинда даже раздевается до трусов. Но так как до Шварценеггера ему все-таки далеко, режиссер вводит в спектакль недостижимый идеал телесного совершенства — на огромном белом экране время от времени возникает изображение лоснящегося, накачанного чернокожего тела. Оно молча бежит по ленте велотренажера, играет в мяч и тягает железо. И вот маленькая, скругленная фигурка Яго нелепо мечется на фоне равнодушно-красивых скульптурных мышц.
Конфликт дополнен еще и разницей сценических манер. Александр Ануров играет Яго по-хорошему традиционно: его хорошо видно, слышно, про него все более или менее понятно. Что касается Отелло, а заодно и двух женщин (Елена Морозова в роли Дездемоны и Вера Воронкова в роли Эмилии), то они существуют на площадке в такой, я бы сказал, модной психоделической манере — половину текста из последних рядов не слышно (и это при том, что рядов всего шесть), и хотя понятно, что актеры нагружают каждую сцену некими важными ощущениями и подтекстами, завуалированы они столь тщательно, что увлечься происходящим в каждый отдельный момент решительно невозможно. Зрители, устав напрягать слух и в конце концов смирившись с тем, что они лишние на этом празднике непонимания, покорно погружаются в сон. Те, кто предусмотрительно выспался дома, могут наблюдать за красивыми превращениями сценографии от группы AEC (Татьяна Арзамасова, Лев Евзович и Евгений Святский): белое полотно-экран то открывает, то накрывает огромный металлический остов-куб, внутри которого разворачиваются основные события.
Говоря кинематографическим языком, показанное публике под названием "спектакль 'Отелло'" — это на самом деле и не спектакль вовсе, а что-то вроде "рабочего материала". В кино на этом этапе следовало бы засучить рукава, задействовать монтажные ножницы, подснять крупные планы или перебивки (возможно, впрочем, что мои представления о кинопроцессе слишком примитивны) и в конце концов организовать художественную материю так, что она станет по меньшей мере удобоваримой, а в лучшем случае — увлекательной. В театре ни ножниц, ни камер нет, но ту же самую задачу в процессе репетиций решают какими-то иными способами. Профессиональные театральные режиссеры их знают. Александр Зельдович, наверное, не знает или знать не хочет. Ничего страшного в этом нет, потому что у него другая профессия, которой, как уверяют кинокритики, он хорошо владеет. И вообще, каждый должен попробовать себя во всем. Если, конечно, удастся увлечь продюсеров-энтузиастов, Дездемон в Москве хватит на всех.