Мама, я тебя люблю

«Когда-то я была в детском доме. Малыши там скучают, ведь у них никого нет. Однажды за мной пришла мама и забрала к себе. Как только я ее увидела, обняла и сказала, что хочу жить вместе. К новому дому привыкла быстро, сразу поняла, что мне здесь будет лучше», – рассказывает девятилетняя Юля. Несколько лет назад девочку забрала из Дома малютки уфимка Карина (имена изменены). Карина говорит, что слова Юли – иллюзии, защитная реакция. В жизни же было все намного сложнее. Проект «У меня нет мамы» записал рассказ женщины, которая решилась поменять свою жизнь и жизнь приемного ребенка.

Школа приемных родителей

Все началось более десяти лет назад, когда мне исполнилось 16 лет. Уже тогда было очевидно, что из-за особенностей здоровья я никогда не смогу родить детей. Для женщины тяжело осознавать, что ты бесплодна, особенно когда нет поддержки со стороны близких. Мне этой поддержки не хватало. Я долгое время очень сильно переживала, а потом смирилась.

В первый раз пошла в органы опеки, когда мне исполнился 21 год. Тогда ничего не получилось, потому что я была попросту не готова. Потом, чуть позже, когда мне было около 30 лет, я пришла к вопросу усыновления более осознанно – сделала в квартире ремонт, устроилась на официальную работу, прочитала специальную литературу, изучила опыт других родителей.

В течение трех месяцев я проходила школу приемного родителя. На занятиях нам рассказывали про все юридические нюансы, формы устройства, о психологических особенностях, тонкостях работы в семье, о детях, переживших физическое и сексуальное насилие. У нас был методический материал, мы разбирали и проговаривали все возможные ситуации, проводили ролевые игры, нам показывали разные ролики, устраивали очень серьезные психоэмоциональные нагрузки. Нас обучали юристы, социальные педагоги, психологи. Педагогический состав был действительно сильным, нас прощупывали со всех сторон. В конце проходил сложный экзамен со строгой комиссией. В итоге с дистанции сошли несколько человек. Однако ни строгие экзамены, ни серьезная подготовка, ни психологические встряски не похожи на то, что пережила я. Все, что нам рассказывали и показывали в школе – ни за что не сравнится с реальностью.

Не испытываешь ничего

Я собрала необходимые документы, и мы с моим гражданским мужем пошли по выданному направлению в Дом ребенка. Сначала мне показали другого малыша, но он был с видимыми отклонениями. Я отказалась, так как понимала, что не потяну. В следующий раз ко мне привели Юлю. Я бы не сказала, что наша встреча прошла гладко. Я помню все в мельчайших деталях, все свои ощущения. В комнате были главврач, медсестра, социальный педагог, воспитатель и нянечка. Через несколько минут вывели Юлю, она была такая крошечная, как маленькая кнопка. В этот момент я не испытывала к ней любовь, я не испытывала ничего. Юля тоже не бежала ко мне со словами: «Мама, я люблю тебя». Она прошла в полном молчании мимо всех, очень близко ко мне приблизилась и ни на секунду не отводя взгляда, смотрела прямо в глаза. Все взрослые в этот момент просто застыли. «Я такое вижу впервые», – этими словами социальный педагог вывела нас из оцепенения. Я же невольно начала пятиться назад. Чувство отторжения было очень сильным, но я понимала, что надо двигаться дальше. Я и двигалась.

Некоторое время нам нельзя было говорить о том, что мы ее будущие родители. Мы просто приходили к ней с гостевыми визитами – общались и играли. В очередной приезд решили погулять. Юля на улице увидела свою группу, и не раздумывая сказала: «Все, пока», а потом сразу же рванула к детям. Я кричала вслед ее имя, но дочь так ни обернулась. В этот момент у меня случилась истерика. Я не могла принять этот поступок и не понимала его.

Однако шаг за шагом мы привыкали друг к другу, и в итоге я решила оформить согласие – подписала документы у главы администрации, и мы забрали Юлю домой. Уровень развития ребенка очень отставал. В четыре года она была как двухлетний малыш. Причин тому было немало. Во-первых, у мамы Юли была неблагополучная беременность, затем стремительные роды, в результате чего девочка родилась с очень низкой оценкой по шкале Апгар. Во-вторых, сами биологические родители были неблагополучными. Отец не выявлен, а мать часто пила. В-третьих, на таких детей накладывает отпечаток жизнь в учреждении. Есть некая условная статистика, которая гласит, что после шести месяцев пребывания в таком месте у ребенка в психике начинаются необратимые изменения. Моя дочь была в учреждении с самого рождения.

Я не знала, что меня ждет – нелюбовь, непринятие, непонимание, ущемление себя. Это было непросто – тяжелая, круглосуточная работа.

Мы учились всему заново

Юля долго не могла адаптироваться в новом доме. Очень тяжело переносила перемены. Особенно сложными были первые полтора года. У нее полностью отсутствовала социализация. Я думаю, что на самом деле дочери пришлось даже сложнее, чем мне, потому что это я ее выбрала, а не она меня. Но с другой стороны, я поняла, что ребенок родителя признает раньше, так как у него выше потребность в любви, в общении, в защищенности. Твоя же привязанность, так называемая любовь, формируется позже. По сути, ты приводишь домой совершенно незнакомого человека и начинаешь учиться с ним жить.

Вот и мы учились всему заново. В четыре года у нас было тугое пеленание, соска, кормление смесью из бутылки и даже прикладывание к груди. Как только мы прошли все эти этапы, Юля начала говорить и более-менее адаптироваться к окружающей обстановке. До этого мой ребенок в четыре года не знал ни цвета, ни формы, ничего. Она испытывала огромный стресс: спала по три часа в сутки, постоянно ходила в туалет, не ощущала себя в пространстве, натыкалась на столбы и предметы на своем пути. При любой встряске резко садилась на пол и начинала качаться, никак не могла войти в режим сна – я каждый раз укладывала ребенка с боем. А еще она часто ночью просыпалась и начинала качаться, напевая монотонную мелодию с одной и той же фразой. Это было просто невыносимо.

Я не могу сказать, что не думала вернуть ее обратно. Думала. Но в такие минуты спрашивала себя: «Стану ли я счастливее, если Юли не будет рядом?». Я понимала, что не стану. Приемная мама – это когда ты ломаешь себя. Ты практически не спишь, ешь на ходу, купаешься с открытой дверью в ванной. У тебя нет времени на себя. Ты просыпаешься в семь утра, садишься и плачешь от того, что уснул полтора часа назад. Ты сталкиваешься с непониманием со стороны близких. Очень сложно было, когда мой гражданский муж и мама говорили: «Может, отдашь Юлю обратно?» В эти моменты сложнее всего просто из-за того, что ты сама еще не чувствуешь, что это твой ребенок и не понимаешь, зачем его нужно защищать. Но со временем, несмотря на все это, у меня к Юле возникла некая привязанность, похожая на любовь.

Моя дочь знает о своей истории, я не считаю нужным что-то скрывать. Я с самого начала решила, что нам будет намного проще, если мы начнем жить с правды и вместе преодолеем ее последствия. Она знает о существовании биологической мамы и иногда спрашивает, почему ее оставила «та тетя». Я готова к тому, что, возможно, в переходном возрасте дочь меня отвергнет. Осознавать такое тяжело, но рано или поздно это произойдет. Поэтому я решила, что в один прекрасный день возьму Юлю за руку и познакомлю ее с биологической матерью сама.

Она мне дала жизнь

Когда в доме появляется приемный ребенок, часто бывает так, что мужчина сходит с дистанции. В моем случае произошло именно так. Мой гражданский муж ушел через полтора года – просто не выдержал. Я могу его понять, ведь в такой ситуации ты не смотришь на мужчину как на мужчину, а видишь в нем только объект добычи средств, помощника. В такие моменты, скажем прямо, становится не до близости. Он ушел, а я осталась одна.

Тогда я поняла, что несмотря на то, что шла к приемному материнству десять лет: смотрела фильмы, передачи, читала книги, но оказалась совсем не готова к реальности. Поймите, что обычно женщина готовится к появлению малыша в семье девять месяцев, здесь же все меняется в один момент. Чтобы выдержать, желание взять ребенка должно быть фатальным. Если есть малейшие сомнения, лучше в это не лезть.

Если вы берете приемного ребенка в одиночку, то должны быть готовы, что возможно у вас ничего не получится. Но с другой стороны, то, что мне дала дочь – не похоже ни на что. Она сделала меня другой, подарила мне женственность, привнесла в жизнь много ярких красок, научила быть сильнее. Она мудрее меня и за счет своей искренности – как лакмусовая бумага раскрыла все мое окружение, показала больные и слабые места, заставила работать над собой, научила быть сентиментальной, терпимой, ласковой, мудрой.

У меня любовь к дочери появилась относительно недавно и назвать это любовью я не могу до сих пор. Но если встанет вопрос, жить мне или ей, я всегда встану на ее сторону, потому что Юля подарила мне жизнь.

Лида Богатырева