Вчера в Театре имени Ермоловой состоялся вечер памяти жертв холокоста и сталинских репрессий. Выступавшие отмечали, что в России, "в этой удивительной и прекрасной стране, после второй мировой войны все продолжает развиваться в худшую для евреев сторону".
В межрегиональном фонде "Холокост", который организовал вчерашний вечер памяти в Театре имени Ермоловой, решили заодно вспомнить и артиста Соломона Михоэлса, погибшего в Минске 13 января 1948 года, и жертв так называемого "дела врачей", расстрелянных в январе 1953 года. По этому случаю в театре собралось совсем немного людей, в основном немолодые еврейские супружеские пары и активисты столичной еврейской общины.
В отличающемся небогатым убранством театральном буфете за пластмассовыми столиками в ожидании начала мероприятия сидели несколько человек. Некоторые из них пили чай из пакетиков, заедая его бутербродами с "Брауншвейгской" колбасой и ветчиной. Ассортимент буфета Театра Ермоловой не кошерен и небогат, как, впрочем, и сам театр, переживающий не лучшие времена. Прозвучал третий звонок, и приглашенные не торопясь отправились в зал.
Потертые кресла, обитые красным бархатом, от старости откидывались гораздо больше, чем это было необходимо, и поэтому, забывшись, можно было совсем сползти на пол. Чтобы этого не произошло, всем приходилось сидеть в напряжении. Наконец свет в зале погас.
Занавес раздвинулся, и взорам присутствующих предстали несколько пар, застывших спиной к залу. Молодые люди были одеты в солдатскую форму образца 1943 года, девушки — в легкие ситцевые платья тех же времен. Эта композиция должна была символизировать далекие довоенные времена. Из-за кулис вышел статный мужчина с микрофоном и запел: "Нас не учила бабушка молитве, я сам молитву эту сочинил". Это был народный артист России Михаил Глуз. Пары, до этого не подававшие признаков жизни, вдруг закружились в вальсе. На заднике сцены на экране замелькали кадры кинохроники.
Это было вступление, после которого занавес вновь закрылся и на сцену вышел поверенный в делах Израиля в России Аркадий Мильман. Он говорил: "Мы собрались сегодня для того, чтобы почтить память жертв холокоста и сталинских репрессий. Дабы никто не пережил того, что пережил еврейский народ всего несколько поколений назад". Господин Мильман говорил недолго. За ним на сцену вышла президент фонда "Холокост" Алла Гербер, которая тоже сказала несколько слов: "К сожалению, к нам не смог прийти генерал Добренко, который освобождал Освенцим. Он очень болен. Сегодня грустный день и грустный месяц. 55 лет назад по приказу Сталина был убит Соломон Михоэлс".
Затем настала очередь награждения лауреатов конкурса на лучшую работу по популяризации истории холокоста. Двадцать лауреатов присылали свои тексты по электронной почте, и все они приехали в Москву, чтобы получить призы и дипломы трех степеней. "Между прочим,— говорила Алла Гербер,— вручать призы будет наш Джорджи, молодой человек из Австрии, который таким образом в России проходит альтернативную военную службу". После этих слов зал взорвался аплодисментами. Джорджи, высокий черноволосый юноша, видимо, понял, что речь идет о нем, и вежливо поклонился публике. Перед этим он разносил выстроившимся на сцене лауреатам коробки с музыкальными центрами. Награжденные с удовольствием получали коробки из рук Джорджи и бережно складывали их в углу сцены. "Вот Оля,— представляла одну из лауреаток конкурса Алла Гербер.— Она написала прекрасную рецензию на шведскую книгу о холокосте. И это у нее так хорошо получилось, что она получает еще один приз от посольства Швеции в Москве". В зале бурно аплодировали.
На сцене вновь появился Михаил Глуз и спел. Затем известный актер Владимир Андреев продекламировал стихотворение Евгения Евтушенко "Бабий Яр". Затем хореографическую композицию под "Эпитафию" Альбинони исполнил балет "Эго". После этого наступила пауза, во время которой под все ту же "Эпитафию" на экране мелькали кадры фронтовой кинохроники, внезапно сменившиеся кадрами из передач израильского телевидения, на которых раненых во время теракта в Иерусалиме на носилках грузили в кареты "скорой помощи" и увозили. Затем на экране появился портрет Соломона Михоэлса, сменившийся на странный коллаж с автомобилем и дымом. Наступила тишина, внезапно прерванная визгом автомобильных тормозов и диким криком человека, которого, видимо, убивали. Это должно было символизировать убийство еврейского актера, режиссера и председателя Еврейского антифашистского комитета в годы войны Соломона Михоэлса. В зале еврейские супружеские пары и активисты еврейской общины от крика вздрогнули.
Через час подчеркнуто вежливые гардеробщицы выдавали пальто гостям вечера. Разношерстная публика, которой еще раз напомнили о катастрофе еврейского народа, выходила из почти забытого Театра Ермоловой на неприветливую Тверскую улицу. В одном из ларьков неподалеку громко играла музыка, та самая "Эпитафия" Альбинони, под которую только что демонстрировали в зале кадры кинохроники с горами тел замученных узников концлагерей, детьми-скелетами и волосами еврейских женщин.
АЛЕК Ъ-АХУНДОВ