Несмотря на общее мнение о досудебном заключении предпринимателей под стражу как о типичном явлении и специфической технологии давления на бизнес, исследование Ирины Четвериковой из Института проблем правоприменения при ЕУСПб демонстрирует — при обвинении в экономических преступлениях предприниматели попадают в СИЗО с той же вероятностью, что рабочие и госслужащие. Реже, чем к бизнесменам, досудебное заключение применяется в России к служащим бюджетных и коммерческих структур, чаще — к безработным и правоохранителям. При этом если потерпевшим считается бизнес, предприниматель попадает в СИЗО с меньшей вероятностью, чем в случае ущерба государству.
Фото: Сергей Коньков, Коммерсантъ / купить фото
Работа научного сотрудника института проблем правоприменения Ирины Четвериковой опубликована в мартовском номере журнала «Экономическая социология», издающегося Высшей школой экономики. Работа основана на массиве данных, с 2008 года собирающихся ИПП — сотрудники структуры Европейского университета в Санкт-Петербурге в последнее десятилетие являются главными российскими авторами, исследовавшими особенности работы российской судебной системы и правоприменения. Статью госпожи Четвериковой, продолжающей работы 2011–2016 годов Кирилла Титаева, Вадима Волкова, Эллы Панеях, очевидно, стоит отнести к следующей генерации исследования на материале big data по российской судебной системе — в ней исследуются более сложные гипотезы о том, как работает правоохранительная машина.
Заключение предпринимателей в СИЗО в силу высокой активности предпринимательских объединений — «Деловой России» и «Опоры России» — считается одной из самых проблемных тем во взаимоотношениях бизнеса и государства. Стандартным обвинением правоохранителей со стороны бизнеса является (умышленная или неумышленная) практика разрушения бизнеса через предварительное заключение предпринимателя, обвиненного в экономических преступлениях. Ирина Четверикова демонстрирует, что вне зависимости от того, в какой степени эта практика существует, она, по крайней мере, не является специфической по отношению именно к предпринимателям.
Анализ массива данных о расследовании и судебном рассмотрении дел по обвинениям в экономических преступлениях за 2014–2016 годы показал, что наиболее «уязвимая» группа, более других рискующая попасть в СИЗО по рекомендации правоохранителей (напомним, суды в основном соглашаются с предложениями следствия о предварительном заключении),— это сами правоохранители. Они вместе с безработными, составляющими большинство обвиняемых по таким составам (к сожалению, отделение реальных безработных от лиц, занимающихся теневым предпринимательством, в базе данных, используемой ИПП, невозможно), направляются в СИЗО значимо чаще предпринимателей.
Собственники бизнеса и предприниматели попадают в предварительное заключение примерно с той же частотой, что и рабочие и служащие (несмотря на то что доля заключенных под стражу предпринимателей в общем составе обвиняемых в экономических преступлениях в СИЗО — это специфичная для предпринимателей группа составов Уголовного кодекса в 2014–2016 годах — более 11%). Меньшая вероятность при прочих равных оказаться в СИЗО по «экономическим» составам и в будущем получить наказание в виде лишения свободы (корреляция между предварительным заключением и приговором с наказанием в виде лишения свободы неоднократно показана) — у служащих частных и государственных учреждений. Отметим, что в любом случае разница вероятностей оказаться в СИЗО по экономическим обвинениям отличается у разных выделенных категорий не радикально — обычно на единицы процентов.
Контринтуитивным является еще один вывод госпожи Четвериковой — при обвинении предпринимателя в нарушении прав государства вероятность его очутиться в СИЗО меньше, чем при претензиях к нему со стороны частного бизнеса и особенно — обычных граждан.
Бизнесу гораздо лучше, чем государству и гражданам, удается и «мобилизация права» (в концепции работ Дональда Блэка) на всех этапах и в отношении любых обвиняемых. Предположений о природе этой связи в работе Ирины Четвериковой не делалось, впрочем, она констатирует, что объяснением относительной неудачливости государства в РФ в защите собственности может быть «агентская проблема»: агенты государства действуют менее эффективно, чем прямые собственники частного бизнеса.