В своем отечестве

Что успевает человек к двум годам своей жизни? Вот Максим из пермской деревни Песьянки: играет машинками (у него их целый автопарк), танцует, напевает, слушает музыку (об этом потом скажем отдельно), говорит (мама все понимает, остальные не все). А еще к своим двум годам Максим перенес четыре операции. На мозге. Там, внутри его небольшой головы.

У Максима опухоль головного мозга — атипическая менингиома. Врачи обнаружили ее у малыша далеко не вчера и приняли меры. Меры, адекватные диагнозу,— все, какие только были возможны. Удалить опухоль полностью никак не удавалось — в таком уж она находилась месте. Удаляли по частям, но после каждой операции опухоль не только не уменьшалась, а еще и росла.

Екатерина, мама Максима, считает, что им очень повезло с лечащим врачом — Мариной Мушинской из отделения онкогематологии пермской Краевой детской клинической больницы. Марина Владимировна наверняка не каждый день встречается с такими редкими диагнозами, но зато она из тех докторов, которые не стесняются советоваться с более опытными коллегами. Вот она и поговорила с профессором Ольгой Желудковой из Российского научного центра рентгенорадиологии (Москва). Ольга Григорьевна посоветовала лучевую терапию. Но не привычную, которая, бывает, не только лечит, но и калечит, а протонную. При лечении протонами доза радиации распределяется точно в опухоли, не облучая клетки, расположенные вокруг и, главное, за ней. Это особенно важно именно при опухолях мозга. По статистике, при некоторых видах опухолей мозга эффективность протонного лечения доходит до 95 процентов. И это лечение дает значительно меньше осложнений, чем обычная, фотонная терапия.

Нам в Русфонде довольно давно знакомы достоинства этого метода. Уже несколько лет мы по рекомендациям той же Ольги Желудковой помогали лечить детей в протонных центрах Германии и Чехии. С пражским Центром протонной терапии сотрудничаем с 2013 года. В то время в мире было более 50 таких центров. Но даже и это в мировых масштабах немного: считается, что в аккурат — это когда один протонный центр приходится на 10 млн жителей страны. Именно пражский был для Чехии в аккурат, да еще оставались мощности для пациентов-иностранцев. Несмотря на то что мы добились системы скидок для наших детей, лечение все же стоило дорого. В России протонных центров не было вовсе, на протяжении многих лет звучали только планы — вот-вот, мол, откроется такой центр, назывались разные клиники и города.

И наконец отечественный Центр протонной терапии появился. Он открылся в частной клинике МИБС (Медицинский институт имени Березина Сергея). Смущает ли нас это обстоятельство? Нет. Например, чешский центр — тоже частный. Для нас главные обстоятельства следующие: МИБС успешно и эффективно работает уже несколько лет, он получил широкую известность, и «протонка» — это только одно, новейшее его направление.

Ну, и цена. Лечение в новом центре обходится примерно вдвое дешевле, чем в пражском, даже с учетом скидок.

Максим Беляев станет первым русфондовским ребенком, который пройдет протонное облучение дома, в своем отечестве.

Да, это платно. А денег в семье Беляевых нет. Вся семья — трое. Максим — первый и единственный ребенок Павла и Екатерины, свет в окошке. Павел работает инструктором по фитнесу, его зарплата по тамошним меркам не такая уж и маленькая — в среднем 25 тыс. руб. Екатерина не работает, получает пособие по уходу за ребенком-инвалидом. Своего жилья нет. Вот и считайте, какие уж там миллионы. И что говорить о сбережениях: четыре операции за два года, и все они — в федеральных центрах Москвы и Петербурга, разъезды-переезды…

Держатся Беляевы на удивление бодро. Екатерина рассказывает о сыне, будто и нет большой беды, с подробностями, отмечая забавные черточки складывающегося характера малыша.

— Конечно, сначала-то было самое настоящее отчаяние,— вспоминает она.— Паника. Когда не знаешь, куда бежать, что хватать, что делать, а делать что-то надо. Но все-таки стаж уже у нас — два года. А это ведь не просто время — это идет жизнь, в отчаянии ее не проживешь. Теперь уже есть понимание, задача, план — этому все и подчинено. Нам надо выжить и жить.

Я обещал отдельно рассказать о музыке — о том, как ее слушает Максим. Детские песенки — все как обычно, как почти у всех детей. Но, по словам Екатерины, когда она ставит диск Моцарта, мальчик прекращает пританцовывать и подпевать. Он тут же садится, затихает и слушает. Только слушает.

Виктор Костюковский, Пермский край