Сегодня католическая церковь отмечает один из главных праздников христиан — Рождество Христово. Накануне праздника архиепископ архиепархии Божией Матери в Москве, глава российских католиков митрополит Тадеуш Кондрусевич дал интервью корреспонденту Ъ ПАВЛУ Ъ-КОРОБОВУ.
— Уходящий год был очень богат на события. Одним из главных для вас событий стало преобразование католических администратур в России в епархии, из-за чего ухудшились отношения между Римско-католической церковью и Московским патриархатом. Каковы сейчас у вас взаимоотношения с Русской православной церковью?
— Вы правы, главным для нас, безусловно, стало 11 февраля 2002 года, когда временные по своей сути апостольские администратуры были преобразованы в постоянные структуры — епархии. До 11 февраля во всем мире существовало всего 13 апостольских администратур, четыре из них — в России. К сожалению, это было воспринято Русской православной церковью в штыки. Хотя РПЦ имеет все возможности создавать свои структуры за границей. И мы, проводя свои преобразования, преследовали только одну цель — создать нормальные условия для работы католической церкви в России. О преобразованиях Московская патриархия и МИД были заранее поставлены в известность апостольским нунцием. Говорят, что не велись переговоры, но давайте посмотрим с другой стороны на весь этот процесс. У нас ведь нет же никаких договоренностей ни с Московской патриархией, ни с государством. Я уже не говорю о конкордации, хотя мы неоднократно выступали с таким предложением. И там было бы все расписано. Вот тогда еще можно было бы предъявлять какие-то претензии. Хочу при этом отметить, что этой сложной ситуацией воспользовались некоторые политические силы в своих целях.
— Какие силы и в каких целях?
— Вы знаете, что проходили митинги в разных городах России, делались различные заявления некоторыми политическими деятелями и представителями РПЦ. И это нас настораживает, потому что это говорит о том, что церковь не отделена от государства. А церковь должна быть отделена от государства. Она должна оставлять за собой право с нравственной точки зрения оценивать поступки государства. Кроме того, нас удивили отказы в визах епископу Ежи Мазуру и еще четырем священникам без какого-то внятного объяснения причин. Настораживает и то, что мы услышали из уст одного из заместителей министра иностранных дел России. То, что свою политику с Ватиканом МИД строит, согласно мнению Московского патриархата. Помимо этого недавно появился новый закон "О правовом положении иностранных граждан", по которому до Нового года иностранцы должны получить миграционную карту, но при этом никто не знает, где ее получать. Не могу не сказать о появлении проекта закона "Об экстремизме", в котором католическая церковь вместе с другими конфессиями попадает под определение "экстремизм". Из 69 уже зарегистрированных религиозных организаций 66 оказались в черном списке, и католическая церковь стоит там на первом месте. Только к Русской православной церкви, буддизму и иудаизму нет никаких претензий. Мне бы, конечно, хотелось бы верить, что это все какое-то недоразумение. Вот в такой атмосфере мы живем. В общем, отношения сегодня с Русской православной церковью очень и очень сложные. В конце июня к нам поступило письмо из Московской патриархии, в котором нас обвинили в фактах прозелитизма. Но с нашей точки зрения трудно принять эти обвинения. Ведь получается так, что если монашеский орден имеет в своем названии слово "миссионерский", то он автоматически попадает в разряд прозелитских органов. Но с другой стороны, в том, что такое письмо пришло, я вижу какой-то шаг Московского патриархата. К сожалению, на мои письма в патриархию ответов нет. Нам нужен диалог. Без него трудно решать возникшие вопросы. Сегодня мы как бы находимся по разные стороны забора и бросаем камни друг в друга. А вызовы времени таковы, что нам нужно уже собирать эти камни. Будущее христианства зависит от нашей общей позиции.
— Надеетесь ли вы в новом году все-таки как-то улучшить отношения с Московской патриархией?
— Я буду стараться добиваться встречи с представителями РПЦ. За это трудное время мне удалось побывать на приеме у нескольких иерархов РПЦ. Я хочу сказать, что был совершенно нормальный разговор, но хотелось бы большего. Хотелось бы встретиться с митрополитом Кириллом и патриархом. Я надеюсь, что мы сядем за стол переговоров, чтобы сломать барьеры, которые, слава богу, не доходят до неба.
— Какие у вас отношения со светской властью в России?
— Что касается светской власти, то я уже немного говорил в начале, что некоторые политики используют конфликт в своих целях. Отношения со светской властью во многом зависят от конкретных людей. Возьмем, к примеру, Москву. У нас до революции было здесь три храма. Сегодня же мы имеем только два. Третий храм — "Петра и Павла" — нам не отдают. В Петербурге, наоборот,— все передали. В Калининграде, где много католиков, нам не передали ни одного храма, но, с другой стороны, разрешили строить новые.
— Как вы относитесь к идее создания госоргана по делам религии?
— Отношение у меня к этому сложное. С одной стороны, нечто подобное необходимо создать, потому что очень сложно добиваться встреч со светскими властями. Но с другой стороны, я очень боюсь, чтобы не было повторения советских времен, когда епископ писал указ о назначении священника, но это был ноль, пока не поставит визу уполномоченный по делам религии. В общем, если будет какой-либо орган, то главное, чтобы он не был контролирующим органом.
— Как вы относитесь к тому, что в светское образование хотят ввести предмет "Основы православной культуры"?
— Да, я слышал об этом. Но мы точно не знаем, что под этим хотят преподавать. Я бы выступал за то, чтобы ввести курс "Истории мировых религий", чтобы люди знали, какие религии существуют в России. Почти каждый день в наши два храма привозят школьников и показывают им: "Вот это католический храм". Но их также возят и в храмы других конфессий. И это, на мой взгляд, хорошо. Может быть, стоит ввести курс "Общехристианской этики", но только как факультатив.
— Как вы оцениваете то, что в России становится все больше протестантов?
— Сегодня поменялась современная конфессиональная география в России. Мы ведь говорим, что Россия — православная страна, это так. Но конфессиональный состав по сравнению с 1917 годом поменялся. Сегодня из 20 тыс. зарегистрированных религиозных структур только половина — РПЦ. На втором месте протестанты, на третьем — мусульмане. А есть в России регионы, где протестантских общин больше, чем православных. Люди ищут Бога, веру, и, наверное, у протестантов подходы лучше.
— А сколько верующих католиков в России?
— Мы считаем, что 600 тыс. по всей России.
— Какие существуют благотворительные программы у католической церкви в России? И будут ли какие-то новые программы в этой области в следующем году?
— Благотворительностью у нас занимается Caritas — специальная организация. Существует федеральный Caritas, который оказывает помощь при различных стихийных бедствиях. Также есть епархиальные структуры Caritas, которые координирует работу приходских Caritas, в которых и ведется основная работа этой благотворительной организации. Но есть приходы, которые самостоятельно организовывают благотворительные столовые. Есть даже примеры, когда столовые открываются совместно с православной церковью. В Москве сестры "Матери Терезы" ведут два дома. Один — хоспис, а другой — для детей-инвалидов. Есть также программа "Дети улицы". Помимо этого сестры ведут дом для детей и подростков из неблагополучных семей. Также в наших храмах организуется раздача вещей. Caritas, например, взял опеку над брошенными детьми, чьи матери заражены СПИДом. Тот же Caritas раздает бесплатно лекарства, есть специальная аптека. Также помогаем лекарствами и перевязочными материалами больницам, хотя эта деятельность сейчас уже становится проблемной, потому что необходима сертификация лекарств. Было время, когда мы раздавали еду пакетами, но сейчас это делать сложно из-за таможни. Легче столовую открыть, чем везти продукты из-за границы. К сожалению, в полученном нами письме из Московской патриархии благотворительность ставится в рамки прозелитизма.
— Ходят слухи, что вас могут отозвать из России. Имеют ли они под собой основания?
— Я во время рукоположения во священники давал присягу послушания епископу, а во время епископской хиротонии — послушание папе. Я простой солдат в армии Христовой, и куда меня посылают, туда я и отправляюсь совершать свое служение. Я служу церкви, и Ватикан вправе делать со мной, что угодно.