выставка фото
Одним из событий проходящего сейчас в Париже Месяца фотографии стала ретроспектива Макса Пенсона, открытая Московским домом фотографии в Bibliotheque historique de la ville de Paris. На выставке побывали МИЛЕНА Ъ-ОРЛОВА и АЛЕКСЕЙ Ъ-ТАРХАНОВ.
В выставочный зал, точнее выставочный подвал, парижской "исторички", современный, оснащенный профессиональным светом, надо спускаться по лестнице. Под высокими потолками авторские отпечатки, расположенные на изогнутой по спирали перегородке, кажутся особенно маленькими и особенно архивными. Здесь есть знакомые по прошлым выставкам пенсоновские фотографии, есть новые, но, поскольку начало выставки там же, где ее конец, замечаешь удивительное постоянство почерка. Нет никакого ощущения развития, Макс Пенсон представлен здесь как замкнутое в себе явление.
Первыми в зале появились сыновья фотографа, высокие породистые седые старики Мирон и Эдуард. Они приехали не из Узбекистана, где работал и умер их отец. Мирон живет в Штатах, Эдуард, кажется, в Швейцарии. Главный в этой истории — кинематографист Мирон Пенсон, это именно он позвонил несколько лет назад в Москву, увидев по телевизору директора Дома фотографии Ольгу Свиблову. Он сообщил, что у него имеется что-то интересное. Это был огромный архив отца. Двух лет не прошло, как директор Московского дома фотографии приехала в Ташкент и увидела, какое сокровище ей предлагают.
Братья выглядят благополучными западными людьми, как будто в жизни не видевшими ни одной сцены, запечатленной Пенсоном-старшим, и не помнившими, как перед войной их отец уничтожал свои негативы с "врагами народа". Только в том, как младший Эдуард все время снимал происходящее на видеокамеру, боясь пропустить хоть одно приветственное слово — то от мэрии Парижа, то от московского депутата Евгения Бунимовича, как старший как-то бесконечно благодарил всех, целуя дамам ручки, было что-то и по-настоящему трогательное, и по-настоящему жалкое, то, что воспитывается только годами жутковатого советского опыта.
Работы их отца, оказавшегося в 1949-м безродным космополитом и умершего через десять лет безработицы и болезни, действительно уникальны. В СССР сохранилось не так уж много частных фотографических репортерских архивов, особенно довоенных. На европейской территории их все больше уничтожили войны и чистки, зато в провинции, в эвакуационном Ташкенте у них был парадоксальный шанс уцелеть. Сохранилось несколько тысяч снимков, из них не более сотни попало на этот раз в Париж, где еврея Пенсона представляют как "un photographe russe a Tashkent".
Парадоксальное сочетание восточного быта с советскими реалиями — узбекские мамаши, выгуливающие детей у памятника Ленину-Сталину, всевозможные "красные повозки" у египетских пирамид ударного хлопка, трубач над копающими канал полудекханами-полузэками, монтер в тюбетейке и халате, устанавливающий репродуктор. Именно этим прославился Макс Пенсон сразу же после того, как Дом фотографии начал его показывать по всему миру.
Сейчас ташкентского фотоклассика преподносят как видного мастера советского фотоавангарда, полноправного партнера Александра Родченко. Это справедливо, но лишь отчасти. И вызвано международной конъюнктурой фоторынка. Сколько бы мы ни пропагандировали наших современных фотографов, настоящий интерес к себе сохраняет только авангардная классика, запасы которой не беспредельны. Довоенный золотой век советского фоторепортажа в огромной цене, но предложение резко отстает от спроса, а бесконечная перетасовка тех же Родченко, Шайхета, Игнатовича грозит инфляцией. Поэтому в лице Макса Пенсона Московский дом фотографии сделал замечательное открытие — достаточно яркого и узнаваемого мастера того же периода. Теперь вопрос в том, каким мы увидим его творчество. Дело даже не в собственных фотографических качествах снимков Макса Пенсона. Многие из них замечательны, но в целом, несомненно, провинциальны и уступают столичным классикам первого ряда. Зато они представляют полную, подробную и совершенно фантастическую фотофактуру советского Востока.
Это сейчас удобнее преподносить работы Пенсона в контексте авангардной фотографии. Впереди его открытие как фотографа-провинциала, фотографа-летописца, чужака из еврейской Белоруссии, заброшенного в гущу событий советской колонии на Востоке. И это открытие может произойти в рамках другой огромной выставки о потерянной жизни русских и советских колоний на востоке и западе, если когда-нибудь кто-нибудь осмелится такую выставку собрать и показать.