"Строеву не будет стыдно за кур"

-- Не знаю. Я еще от картины не отстранилась. В окончательном виде я ее видела


С режиссером ЛАРИСОЙ САДИЛОВОЙ встретился корреспондент Ъ АЛЕКСЕЙ Ъ-КАРАХАН.

— Считается, что второй фильм даже важнее, чем дебют. Вам кажется, что все получилось хорошо?

       — Не знаю. Я еще от картины не отстранилась. В окончательном виде я ее видела всего лишь два раза. Пока такое ощущение, как будто мой ребенок стоит в детском саду читает стихотворение и вот-вот ошибется.
       — Ваши фильмы очень похожи. Они очень жестко и натуралистично отражают действительность. Тенденциозность даже какая-то получается...
       — Да нет, я птицефабрику специально показывала даже лучше, чем она есть на самом деле. Мы покупали ферму, в которой снимались наши героини и бабы, которые реально работают на фабрике. Мы делали небольшой ремонт. Потому что если снять фильм только о птицефабрике, то это бы получилась очень страшная картина. Есть там каста работниц, которых даже в столовую не пускают. Это старухи, их кормят в предбаннике: они чистят дерьмо из-под бройлеров, и от них пахнет навозом. Эти бабы сидят в черной робе такие страшные, едят из этих поллитровых банок и жутко смотрят исподлобья. Производит ужасающее впечатление. Но показывать все это мне не очень-то и хотелось — ведь я хотела, чтобы было смешно.
       — Вы сказали, что вам помогли Минкульт, орловская администрация и бывший спикер Совета федерации Егор Строев. Как вам кажется, чем ваш не самый пропагандистски выгодный проект привлек государственных мужей?
       — Я сама из Брянска и много езжу по стране и вижу, что во многие места еще даже перестройка не дошла, а снимать про Москву, которая живет совсем по-другому, мне не интересно. Поэтому и темы у меня не гламурные. Я объездила множество птицефабрик, но именно в Орле мне предложили помочь, в том числе и материально. Во-первых, в Орле еще никогда не снимали кино. Во-вторых, когда сам Строев, коммунист, пожилой человек со своими устоявшимися взглядами, будет смотреть фильм, ему не будет стыдно за свою область, за кур, ничто его не будет раздражать. Ведь мой фильм — это же не чернуха.
       — Вы уже вторую картину снимаете про тяжелую женскую долю. Вы специально феминистское кино снимаете?
       — Нет, я вообще не снимаю феминистское кино. Мое кино затрагивает общечеловеческие желания хотеть любить, хотеть выйти замуж. У меня еще очень много одиноких подружек, которые, когда собираются, всегда произносят тост за любовь. Я им говорю: что за старческий тост, но в принципе-то я знаю своих подруг и понимаю переживания героини фильма.
       — А в фильме птиц убивают по-настоящему?
       — Да, но это, конечно, не мы делали. В фильме есть очень кровавые кадры птицефабрики, в которых шеи режут, током убивают. Я хотела даже сделать надпись, что по вине съемочной группы не погибло ни одно животное. Потом, правда, передумала. Мы же даже пытались спасти одного бройлера. Бройлер — это даже не птица, а вообще непонятно что: уродец среднего рода. Они живут 42-43 дня с вылупления из яйца, сидят в клетке и ничего не делают, кроме как едят и испражняются. Потом их сажают в другие клетки, везут на бойню, вешают ногами вниз и убивают. Вот и вся их жизнь. И вот мы с оператором взяли одного бройлера и отнесли его в поле. Возвращаемся через два часа, а он сидит на том же месте. Вот и еще один короткометражный фильм.
       
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...