дата литература
Нынешнюю дату лучше назвать днем памяти Николая Эрдмана. Поскольку в разных источниках датой его рождения называются 1902 или 1900 год. Названия пьесы "Самоубийца" и сценария для фильма "Веселые ребята" стали символами творческого пути их автора.
Что-то вроде преждевременного столетия отмерили Николаю Эрдману еще при его жизни. В 1960-е драматург, ставший неофициальным членом художественного совета Театра на Таганке, воспринимался чуть ли не как какой-то другой человек, возможно, сын или внук "того самого Эрдмана". "Ему же сто лет! Он же был с Есениным, с Маяковским, с Луначарским..." — вспоминает недоумение своих знакомых тогдашний молодой коллега Эрдмана Вениамин Смехов. По-другому определил такое несоответствие до сих пор гордящийся сотрудничеством с Николаем Эрдманом Юрий Любимов: "Таких людей нет сейчас".
Судьба Николая Эрдмана не только театралам виделась как трагедия в двух актах с антрактом в виде ссылки. Начинал молодой литератор действительно "с Есениным", с Анатолием Мариенгофом, Вадимом Шершеневичем в объединении имажинистов. Обработка водевиля "Лев Гурыч Синичкин" для вахтанговцев, скетчи для кабаре "Кривой Джимми" стали отправной точкой увлечения театром. В 1925 году появилось первое из двух самых известных эрдмановских произведений — комедия "Мандат". Главный герой пьесы боится, что его не примут в партию: "Ну что ты, Павлуша, туда всякую шваль принимают",— утешает его мамаша. "Если бы революцию сделали через сто лет, я бы ее принял" — такие реплики на ура шли в "революционном" театре Всеволода Мейерхольда.
Однако уже следующая комедия Эрдмана, "Самоубийца" (1928), была запрещена к постановке. Яркий образ — собравшиеся вокруг гроба с еще живым персонажем доброхоты — не сразу был воплощен на сцене, хотя и вошел в ряд самых знаменитых мизансцен ХХ века наряду с заседающими в мусорных баках героями Беккета.
Прочитавший рукопись Константин Станиславский с ходу определил драматурга в "Гоголи". Но тогда, в соответствии с известной эпиграммой, были нужны "такие Гоголи, чтобы нас не трогали". Самый высокий театровед вынес комедии "Самоубийца" вердикт: "Пустовата и даже вредна". Он же затеял в 1933 году сотворение "нужного Гоголя": обидевшись на продекламированную Качаловым "Колыбельную" ("В миллионах разных спален / Спят все люди на земле. / Лишь один товарищ Сталин / Никогда не спит в Кремле"), "не спящий в Кремле" сослал автора в Енисейск. Лишению свободы передвижения сопутствовало лишение имени: Николая Эрдмана, соавтора сценариев "Веселых ребят" и "Волги-Волги", вычеркнули из титров. После ссыльных и военных лет Николай Эрдман вновь вернулся в Москву, чтобы работать в ансамбле песни и пляски НКВД, где уже трудились его коллеги: над музыкой — Дмитрий Шостакович, режиссурой — Сергей Юткевич, конферансом — Юрий Любимов. Своеобразной реабилитацией стала Сталинская премия за фильм "Смелые люди". Потом последовали текстовки для цирковых выступлений, сценарии к мультфильмам и фильмам "Город мастеров", "Рассказы о Ленине". По словам режиссера Л. Трауберга, все написанное в этот период — "эрдмановское, но не Эрдман".
Кажущийся столетним зазор между началом и завершением творческого пути Николая Эрдмана в сознании современников даже затмевал собственно значимость литературного наследия драматурга. Одни, словно стремясь оправдать интерес писателя к развлекательным жанрам, представляли его звездой водевиля. Другие видели в нем просто обладавшего актерским дарованием блистательного остроумца (Алла Демидова, например, приводит эрдмановский комментарий к затянувшемуся театральному худсовету: "Актеры — как дети! Пять минут играют и три часа сутяжничают"). Изданная несколько лет назад переписка Эрдмана и его возлюбленной Ангелины Степановой представила еще одну грань личности этого трижды женатого (все три раза — на танцовщицах-балеринах) любимца женщин.
"Этот человек стал молчальником" — так высказалась ценившая творчество Эрдмана Надежда Мандельштам. И чуть ли не самым максималистским образом охарактеризовал его известный литературовед Станислав Рассадин: в новой книге "Самоубийцы. Повесть о том, как мы жили и что читали" он сделал ключевой заголовок метафорой не только жизни драматурга, но и всей истории советской литературы. Впрочем, с той же уверенностью можно отыскать у Эрдмана и метафору победившей сейчас литературы — развлекательность.
ЛИЗА Ъ-НОВИКОВА