Самое большое разочарование сезона — фильм Роберта Аллана Акермана (Robert Allan Ackerman) "Жизнь с Джуди Гарланд" (Life With Judy Garland: Me and My Shadows, 2001*), увенчанный шестью американскими кинопремиями. Понятно, что биографический фильм, основанный на воспоминаниях детей героини, тем более если одна из ее дочерей — Лайза Миннелли (Liza Minnelli), не может не тяготеть к олеографии. Но не до такой же степени! Жизнь и карьера Джуди Гарланд (1922-1969) — дьявольское чередование взлетов и падений. Певица с двух лет, киноактриса — с 14, в 17 вошедшая в историю после исполнения главной роли в "Волшебнике страны Оз" (The Wizard of Oz, 1939****) Виктора Флеминга (Victor Fleming), кстати недавно вышедшем у нас на видео, Гарланд в столь же нежном возрасте подсела на амфетамины и барбитураты, которыми продюсеры закармливали актеров. С тех пор звездные роли чередовались с разрывами с киноиндустрией, счастливые браки (пять штук) — со скандальными разводами, попытки суицида — с триумфальными гастролями. Закончилось все, как и следовало ожидать, одинокой смертью от передозировки — по официальной версии, случайной. Акерман ухитрился пересказать все или почти все эти перипетии на редкость плоским, невыразительным, равнодушным голосом. Одна живая картинка сменяет другую, закадровый голосок рассказывает о любви дочерей к маме — режиссер, сдерживая зевоту, иллюстрирует. Желания посочувствовать несчастным звездам Голливуда, которых бездушная система превращает в наркоманов, не возникает ни на секунду. В мире есть кого пожалеть и без них, а "Оскар" стоит мессы. Кроме того, не доверяй Виктор Флеминг амфетаминам, он вряд ли сумел бы за один год снять два таких шедевра, как "Волшебник страны Оз" и "Унесенные ветром". И даже присуждение "Золотого глобуса" за лучшую женскую роль Джуди Дэвис (Judy Davis) кажется недоразумением, если не считать свидетельством актерского мастерства умение менять внешность, чередуя нездоровую амфетаминовую худобу со столь же нездоровой барбитуровой полнотой. Гораздо более сильные эмоции можно испытать, если, начитавшись ужасов из жизни Гарланд, пересмотреть "Волшебника". Дополнительное знание придаст пикантность сказке об унесенной ураганом девочке и ее странствиях в компании Железного Дровосека, Страшилы и Льва, и без того пугающе выбивающейся из стереотипов детского кино. Странный, галлюциногенный, местами пугающий фильм, будь он создан лет на 30 позже, обязательно окрестили бы кислотным. Иногда нет лучшего отдыха, чем посмотреть не просто глупое, а уже величественное в своем идиотизме кино. А кто может быть глупее американского режиссера, почувствовавшего себя эстетом с душой европейца, страдающим среди "быдла" и решившего снять изысканное кино о художниках. Фильм Артура Бьерна Эгели (Arthur Bjorn Egeli) "Стихия страсти" (The Art of Passion, 1994*) — идеальное тонизирующее средство. Режиссер думал, что снимает драму, а получилась пародия. В приморском поселке, населенном сплошь художниками, все разговоры только о возвышенном. Импрессионисты пишут днем на пленэре, абстракционисты — по ночам запершись в студиях. Главный герой, переспав с прекрасной абстракционисткой, заражается нефигуративным стилем, чем вызывает гнев своего старого мудрого наставника. К тому же три романа, которые он крутит одновременно, мешают ему подготовиться к судьбоносной выставке в местной галерее. С восхитительным прямодушием режиссер излагает теорию сублимации. Позирующая герою на берегу моря натурщица срывает платье и бросается ему на шею, но мэтр холоден. "Но ты же трахаешь меня после того, как заканчиваешь картину! — изумляется она.— Почему же не до?" И слышит в ответ мини-лекцию об энергии, которую художник тратит на холст в той же степени, что и в постели. Очень забавен с жанровой точки зрения фильм неистощимого и модного Такаси Миике (Takashi Miike) "Парни из рая" (The Guys From Paradise, 2000***). Хотя действие происходит в филиппинской тюрьме, куда за хранение килограмма героина попадает японский бизнесмен-коррупционер, в фильме напрочь отсутствует пенитенциарный садизм, которого можно было ожидать. Напротив, проскальзывают почти водевильные, почти мюзик-холльные нотки. Пестрая толпа жизнерадостных зэков напоминает кордебалет. Пожилой японский "авторитет" щеголяет в канотье и черных очках, что делает его похожим на всех героев кинобурлеска одновременно. А человек, в которого всадили сотню пуль, минут пять скачет по экрану с воплями: "Как здорово!"
