Власти Москвы решили продлить программу «Моя улица», в рамках которой реконструируются основные столичные магистрали. У москвичей разное отношение к реализации этого проекта: одни считают, что летом — в самый разгар ремонта — жить в городе становится неудобно, другие готовы потерпеть временные неудобства ради обещанного эффекта. Именно горожане являются самыми строгими заказчиками улучшения городской среды, заявил в интервью “Ъ” Денис Леонтьев — гендиректор КБ «Стрелка» (оператор программы «Моя улица», консультант мэрии Москвы). Он также рассказал, кто такие нимбы, почему они сопротивляются улучшению городской среды и как сами жители могут обустроить пространство повседневности.
Гендиректор КБ «Стрелка» Денис Леонтьев
Фото: i.archi.ru
— Буквально на днях глава столичного департамента транспорта Максим Ликсутов, подводя итоги реализации «Моей улицы», сообщил, что средняя скорость движения транспорта по реконструированным улицам в 2017 году увеличилась в среднем на 7%. Что показали ваши замеры?
— Наше исследование эффектов благоустройства улиц Москвы это подтверждает. По нашим данным, на благоустроенных в 2016 году улицах в центре города в среднем на 30% снизилась максимальная скорость автомобилей. То есть средняя скорость выросла, а максимальная — упала. Это значит, что движение на дорогах становится безопаснее, а самые медленные участники движения едут быстрее. Кроме того, на этих же благоустроенных улицах в среднем на треть увеличилось количество пешеходов. Сегодня города в мире ставят перед собой цель свести к минимуму смертность среди пешеходов на дорогах. Такие программы, как Vision Zero в Нью-Йорке, снизили число смертей в ДТП более чем на 20%. Этого результата можно достичь и в городах России, внедряя простые и эффективные решения при проектировании улиц.
— Есть ли конкретно подсчитанный эффект от реализации программы «Моя улица»?
— Как показывает мировой опыт, должно пройти от четырех до семи лет, чтобы увидеть среднесрочные эффекты от благоустройства улиц. Но первые результаты, которые мы выявили в ходе совместного исследования с ЦОДД, ЦИАН, Knight Frank и «Квазар Аналитикс», продемонстрировали, что в магазинах (на первых линиях обновленных улиц, речь идет в основном о торговых точках, расположенных в помещениях стрит-ритейла.— “Ъ”) увеличились трансакции, что говорит об увеличении трафика покупателей. Мы изучали, например, ситуацию на Новом Арбате, где у местных магазинов, кафе и ресторанов выросло количество трансакций, совершаемых с использованием банковских карт. Кроме того, действующий при КБ «Стрелка» центр городской антропологии выявил, что после благоустройства изменился состав людей на обновленных улиц (не только на Новом Арбате): появилось гораздо больше семей с детьми и молодых людей в возрасте 18–25 лет — это активные потребители.
— Вы упомянули Новый Арбат, но этот район, где много бизнес-центров, всегда был специфическим с точки зрения равномерности трафика покупателей. Например, в будние дни там большой поток из числа офисных служащих, но в выходные в этом месте затишье…
— С моей точки зрения, на Новом Арбате всегда большое количество людей, но это не местные жители. Когда мы говорим про городскую среду, общественные пространства делятся на две части — пространство повседневности и городские общественные пространства. Пространства повседневности — это пространства локальных сообществ, место, где проводят время в основном только жители. Даже в центре города, например, на Патриарших прудах, очень сильное местное сообщество. Большое количество локальных жителей и приезжающих из других районов города пользуются местной сервисной и торговой инфраструктурой. Между ними возникает трение, поскольку жители Патриарших прудов хотят в своем районе по вечерам тишины.
Поиск баланса между частной жизнью и общественной — это нормальный процесс. Спустя какое-то время в любом городе этот баланс находится.
Что касается Нового Арбата — это классический пример городских общественных пространств, как, например, Манежная площадь, как парк Зарядье, как Красная площадь.
— То есть вы согласны, что Арбат — однородное городское пространство?
— Все не так однозначно. Несмотря на статус Арбата, он делится на две части: от Кремля к Белому дому — смешанные кварталы, где есть и жилые дома, и офисы, и магазины с ресторанами и кафе. Это и есть общегородское пространство, функционирующее, образно выражаясь, как большая торговая площадь. Кстати, после реконструкции Нового Арбата изменилось качество арендаторов объектов стрит-ритейла: они стали предоставлять качественные услуги. Но у Нового Арбата есть небольшое пространство повседневности: это дворы от кинотеатра «Октябрь» до Центрального дома книги. С нами над программой «Моя улица» работали многие международные и российские архитекторы, для работы над пространствами Нового Арбата мы пригласили известных немецких архитекторов из Topotek 1, которые вместе с российскими коллегами из бюро «Цимайло, Лященко и партнеры» сформировали площадки, сделанные непосредственно для местных жителей. Когда мы эту часть делали, то очень много общались с жителями этих домов — кажется, нам удалось баланс между закрытостью их привычной жизни и комфортными пространствами.
— Нашумевшая история с Патриаршими прудами, когда жители публично жаловались на обилие в местных ресторанах приезжих из других районов, называя их «бирюлевской саранчой», и требовали от мэрии запретить работу этих заведений по ночам, вызвала дискуссию о закрытости локальных сообществ. Подобная история может случиться и на Арбате, и на Остоженке, в любом районе центра Москвы. У вас есть понимание, как избежать таких конфликтов среди жителей одного города?
— Собственно, для этого и нужен городской консалтинг, чем и занимается КБ «Стрелка». Одна из задач нашей работы — нахождение баланса между частным и общественным. Существуют частные, общественные и смешанного типа пространства. Это общемировая градация: для каждого пространства нужно найти баланс между жителями и теми, кто туда приходит. Для многих горожан посещение тех или иных знаковых районов города — часть идентичности: они считают себя москвичами, гордятся этим городом и приводят детей на Патриаршие пруды или на Новый Арбат, чтобы показать им город. Например, в США есть жители, которых на профессиональном сленге урбанисты называют нимбами (от англ. Nimby — not in my back yard). Такие люди на любое изменение общественного пространства, даже если речь идет о банальной установке клумбы, заявляют: «Все, что угодно, только не в моем дворе». Чтобы переубедить их, нужна веская аргументация — это и есть самое сложное.
— Этих нимбов, как вы их называете, можно понять. Горожанам из пассионарной части всегда кажется, что деньги налогоплательщиков впустую тратятся на улучшение среды, поскольку им никто не объясняет, как эти пространства будут дальше развиваться, чем наполняться. Можно, например, построить условный парк «Зарядье» и пускать туда только по приглашениям. Разве не так?
— Если пространство сделано правильно и грамотно, жизнь там обязательно появится. К слову, в этом году открылась Хохловская площадь, по нашему проекту там, в частности, сделан амфитеатр и сохранен фрагмент стены древнего Белого города, открывший новую достопримечательность Москвы. Эта площадь не предполагает никакой заранее продуманной программы культурных мероприятий, но вы посмотрите, как это пространство сегодня вливается в городскую жизнь: это совершенно новое место для досуга горожан. Я не сторонник того, чтобы создавать искусственную жизнь в обновленных городских пространствах: они сами интегрируются в городскую среду. Я вам больше скажу: сейчас есть сразу несколько заказчиков на улучшение городской среды — это горожане, которые являются самыми строгими судьями, региональные и муниципальные власти, а также бизнес.
— Говоря об интересе бизнеса, вы имеете в виду девелоперов жилых комплексов?
— Я имею в виду бизнес в широком смысле. Сейчас сложно уговорить рабочих и специалистов среднего звена переехать в другой город: им недостаточен солидный соцпакет, они хотят развиваться, их семье нужна комфортная среда. Из нашего опыта крупный бизнес все больше заинтересован в улучшении общественных пространств, понимая, что им надо выстраивать свой собственный диалог с горожанами, создавать для них инфраструктуру и помогать городу. Как правило, это градообразующее или крупное предприятие, которое приносит местному бюджету 20–30% поступлений. Это такая новая большая группа интересантов, поэтому, в том числе, по этой причине АИЖК, Фонд моногородов и КБ «Стрелка» запустили программу «Пять шагов благоустройства повседневности» по улучшению общественных пространств в 319 моногородах.
— Давайте вернемся к другой группе интересантов — власть. В роли кого в процессе благоустройства выступают чиновники? Буфером между жителями и исполнителями программ по благоустройству?
— Я бы не говорил, что они буфер. Местные чиновники — это те, кто отвечает за обустройство повседневности. Как только ты закрыл дверь своей квартиры и вышел в парадную, начинается повседневность — то, чем нам приходится пользоваться каждодневно: лифт, двор, улица, магазины и т. д. За их функционирование отвечают муниципалитеты, которые решают задачи, в том числе, более комплексные. Но зачастую у них для этого нет необходимых ресурсов и понимания как это решать. Мы часто слышим от муниципальных чиновников: «Мы с удовольствием благоустроили бы сквер, но у нас нет денег».
Часто проблемой является не отсутствие денег, а отсутствие навыков эффективно использовать имеющиеся у города ресурсы.
Не всегда вещи, которые необходимо делать в городах, требуют серьезных затрат. Не все процессы улучшения общественных пространств упирается в строительство крупных дорожных развязок или небоскребов. Есть огромное количество вещей, которые можно и нужно улучшать в течение двух-трех лет. Тогда горожане почувствуют, что о них заботятся и то, что они городу небезразличны.
— Как вы считаете, понимают ли муниципальные власти, что сейчас в стране между городами начинается серьезная конкуренция за человеческий капитал?
— Не всегда и не каждый понимает, что это глобальный вызов. Все города сегодня пытаются найти свое место в глобальной и национальной экономике. И перед нашими городами стоит эта задача, и может быть даже наиболее остро. В России 1112 городов, и каждому из них нужно найти свое место в региональной, национальной и в каких-то случаях глобальной экономике. Не понимая, что можно предложить своим жителям, города не смогут конкурировать между собой.
Как удержать жителей, как сделать город привлекательным и комфортным для жизни — задача, которую предстоит решить нашим городам в ближайшие пять-десять лет. В городах именно горожане являются основным производителем городской экономики. Если муниципалитеты не будут воспринимать людей как свой самый важный актив, то города окажутся в тупике. Сегодня местные жители генерируют 25% поступлений в городской бюджет в виде НДФЛ. Понимаете, да? Четверть бюджета города формируется за счет налогов, которые город получает от жителей. В бизнесе, например, если четверть выручки приносит один клиент, то компания будет делать все, чтобы ему угодить. А наши города часто к жителям и их потребностям относятся как к обременению.
Необходимо, чтобы городские власти думали о горожанах, как о своих самых важных клиентах.
И город должен показать отдачу — это его обязательство, продемонстрировать, каким образом он улучшает жизнь людей и дает возможность зарабатывать для себя и своего города.
— Насколько прямая связь между качеством среды и уровнем человеческого капитала?
— Есть такое избитая теория разбитых окон. Если в доме вовремя не заменили поврежденное окно, то через какое-то время все окна будут разбиты. То же самое можно перенести на город. Если городом не заниматься, то среда будет постепенно деградировать: будут приходить в упадок общественный транспорт и общественные пространства, социальная и культурная инфраструктура. Это означает, что люди будут меньше времени проводить на улицах, бизнесы, которые завязаны на интенсивность пешеходных потоков, будут закрываться, и эта проблема будет только нарастать. В принципе это с нашими городами происходило в 1990-е годы. Я помню, что представлял собой торговый центр в 1990-е для москвича или петербуржца. Это было практически единственное место, где люди проводили свои выходные: не только совершали покупки, но и отдыхали. Люди уходили из городской среды в такие безопасные и приемлемого качества объекты. Торговый центр, являющийся средоточием городской жизни, не способствует развитию города, где жители должны гулять в парках и больше времени проводить в открытых городских пространствах. Если происходит деградация городской среды, то умирает в первую очередь бизнес, размещающийся на первых этажах улиц.
— Каким образом вы отслеживали эту взаимосвязь?
— Когда мы проводили исследование, касающееся благоустройства улиц Москвы, то пришли к выводу, что появилось много магазинов средней ценовой категории и новых форматов торговли, рассчитанной на пешеходов. Если посмотреть на Москву до этого, то это либо точки совсем низкого уровня качества, либо очень дорогие магазины и рестораны. Дорогие бутики не способствуют совершению спонтанных покупок.
— Давайте вернемся к городскому консалтингу. Почему именно сейчас назрела необходимость в этом?
— Я думаю, что потребность назрела давно, но вызовы, которые стоят перед нами сегодня, становятся импульсом для возникновения новой экономики. Сегодня вместе с Минстроем России и АИЖК мы работаем над большой программой развития городской среды. В нашей стране преобладает городское население — и это наше преимущество. Если мы посмотрим, что происходит сегодня в мире, и на те компании, которые являются лидерами индустрий, то увидим, что они все расположены в городах и основаны на человеческом капитале, то есть человек является в этих компаниях основным драйвером. Именно поэтому города надо перенастраивать уже сегодня, чтобы через какое-то время они смогли стать точками роста для национальной экономики.