В Лиме открывается сессия Международного олимпийского комитета (МОК), на которой произойдет в своем роде историческое событие. Вместо главного спортивного конкурса — выбора столицы летней Олимпиады — на ней состоится формальное утверждение хозяев сразу двух Олимпиад. Договоренность о том, что Париж примет Олимпийские игры 2024 года, а Лос-Анджелес — 2028-го, была достигнута еще в разгар лета, и осталось только закрепить ее голосованием. Для МОК такой ход — и демонстрация стратегии, направленной на снижение расходов, связанных с борьбой за наиболее масштабное спортивное мероприятие, и шанс избежать лишних коррупционных скандалов.
Решение президента МОК Томаса Баха определить хозяев сразу двух летних Олимпиад в текущей экономической ситуации в мире было оптимальным
Фото: AFP
Повестка дня перуанской сессии Международного олимпийского комитета чрезвычайно насыщенная, но центральное событие в ее рамках состоится уже сегодня, когда головная спортивная организация, можно сказать, нарушит одну из своих наиболее заметных и незыблемых традиций. Речь о том, как выбираются хозяева основного с точки зрения ценности актива — Олимпийских игр.
В Лиме, если бы традиции и принципы строго соблюдались, выбиралась бы столица летней Олимпиады 2024 года, и сейчас наблюдался бы привычный ажиотаж в связи с борьбой за право ею стать: журналисты охотились бы за членами заявочных комитетов в попытке выяснить, как они лоббируют свои интересы и кого из олимпийских чиновников «завербовали», десятки телекамер в аэропорту ждали бы приезда первых лиц государств, чьи города дошли до финала олимпийской гонки, а букмекеры корректировали бы котировки на претендентов. Но ничего такого в Лиме не происходит — за членами заявочных комитетов и самого МОК никто не охотится, глав государств не ждут, а букмекерам вообще нечего делать на этом празднике. Странный финал чуть ли не самой странной олимпийской кампании в истории, которая вылилась в фактическую отмену главного конкурса МОК.
Стартовала эта кампания еще в 2015 году, и стартовала бодро — так, что казалось, концовка у нее будет захватывающей. Свои заявки на право принять Олимпиаду подали пять крупных городов, каждый из которых является известным центром туризма и обладает достойным спортивным бэкграундом,— Гамбург, Рим, Будапешт, Париж и Лос-Анджелес. Однако прогнозам насчет финиша сбыться было не суждено. Сначала референдум, организованный в Гамбурге, показал, что более половины жителей города возражают против Олимпиады, и немецкая заявка была отозвана. Затем мэр Рима Вирджиния Раджи объявила о том, что из гонки выбывает и итальянская столица: мысль об Олимпиаде в этом городе, по ее словам, была «безответственной». Наконец в феврале 2017 года примеру Гамбурга и Рима последовал Будапешт, тоже апеллировавший к причинам экономическим. Олимпиады в последнее время действительно превратились в дорогое удовольствие, и их стоимость для страны-организатора уже давно зашкалила за $10 млрд, а летние Олимпийские игры в Пекине в 2008 году и зимние Олимпийские игры в Сочи в 2014-м показали, что на форум можно потратить (если учитывать все даже не напрямую «пристегнутые» к подготовке расходы) и сумму, близкую к $50 млрд.
В итоге в гонке остались лишь Париж и Лос-Анджелес. При этом калифорнийский город был отнюдь не фаворитом предварительного внутриамериканского отбора. На самом деле за Олимпиаду собирался биться Бостон, а новый вариант в качестве экстренной замены возник, только когда в июле 2015 года он снялся по причинам, схожим с теми, на которые ссылались позже европейские претенденты.
Еще в конце прошлого года президент МОК Томас Бах высказал идею о том, чтобы конкурс вовсе отменить и наградить каждого из уцелевших претендентов. А в июле 2016-го она была поддержана внеочередной сессией МОК, решившей, что можно впервые называть хозяев сразу двух «соседних» Олимпиад — 2024 и 2028 годов, причем не на конкурсной основе — надо лишь добиться того, чтобы два участника гонки «поделили» их. Договоренность была достигнута быстро. Выяснилось, что Парижу нужен 2024 год, а Лос-Анджелес вполне устроит и 2028-й. Так что сегодняшнее голосование — по сути, обычная формальность. От членов МОК, и так уже продемонстрировавших готовность порвать с традициями в июле, требуется просто подтвердить свою позицию в тот момент, когда изобретенная схема выглядит как нельзя более актуальной.
Такой ее сделали обстоятельства — и экономические, и политические. Оправдывая трансформацию олимпийского конкурса, каким бы грандиозным в плане интереса публики мероприятием он ни был раньше, в МОК объясняли ее в том числе хоть каким-то снижением расходов, связанных с Олимпийскими играми. Ведь заявочная кампания — это тоже приличные деньги. А заявочная кампания, удачный исход которой совсем не гарантирован,— лишний повод для города и страны засомневаться: а стоит ли ввязываться в дорогостоящую драку в принципе? В современных реалиях — доказано теми же Будапештом, Римом и Гамбургом — ответ на него может оказаться и отрицательным.
Контекст политический тоже надо учитывать. В случае с МОК, конечно, нет поводов рассуждать об угрозе столь же страшного коррупционного кризиса, какой, допустим, потряс Международную футбольную федерацию (FIFA) в 2015 году. Однако скандалы, вредящие имиджу, его время от времени сотрясают: по подозрению в коррупции были отстранены два высокопоставленных члена организации — Фрэнки Фредерикс и Патрик Хикки, вот-вот будут обнародованы выводы комиссий структуры по российским допинговым нарушениям, зафиксированным в докладе Ричарда Макларена. Свежайший же скандал имел непосредственное отношение к выборам олимпийской столицы. На прошлой неделе стало известно, что под следствием находится президент Олимпийского комитета Бразилии Карлос Нузман. Обвиняют его в подкупе членов МОК перед голосованием по столице Олимпиады 2014 года: она досталась Рио-де-Жанейро, а господин Нузман руководил победившим заявочным комитетом. Назначая два надежных — с хорошей инфраструктурой, богатым опытом проведения крупных соревнований, мощной поддержкой со стороны частного и государственного капитала, с обещаниями «полной прозрачности» — города столицами Олимпийских игр, Томас Бах надолго страхует свою структуру, по крайней мере, от ЧП наподобие бразильского.