Именно знаменитый американский гроссмейстер Ясир Сейраван (Yasser Seiravan), выполнявший на суперматче в Кремле обязанности тренера сборной мира, является автором исторического пражского соглашения, с которого и начался процесс объединения шахматного мира. Он же — основатель первого в мире крупного шахматного фонда Chess Foundation, базирующегося в Сиэтле. С ЯСИРОМ СЕЙРАВАНОМ, от которого, как считают специалисты, сегодня во многом зависит будущее шахмат, побеседовал корреспондент Ъ АЛЕКСЕЙ Ъ-ДОСПЕХОВ.
— Несколько лет назад казалось, что сотрудничество Кирсана Илюмжинова и FIDE с Ясиром Сейраваном невозможно. Теперь вы вместе. Что изменилось?— Если сформулировать максимально коротко, то люди устали от конфликтов. Вы боретесь, боретесь — и наконец обнаруживаете, что у вас больше нет энергии на сражения. Из такой ситуации идеальный выход — перейти от борьбы к сотрудничеству... Но в шахматах не все так просто. Здесь мы имеем дело с людьми, каждый из которых обладает большим весом, авторитетом, у каждого свой взгляд на вещи. Сблизиться им довольно трудно. И здесь мне повезло оказаться своего рода посредником между ними, предложив своего рода нейтральный вариант разрешения конфликта. По сути, я лишь дал им предлог поговорить друг с другом. Далеко ведь не все мои предложения, если вы помните, были приняты в неизменном виде, но это для меня и не так важно, как сам факт начавшегося сотрудничества.
— В чем все-таки заключалась основная проблема шахмат, из-за чего они были такими разобщенными? Из-за человеческих амбиций, слишком большой концентрации сильных личностей в одной сфере?
— Проблема была одна — статус чемпиона мира. Гарри Каспаров был приверженцем традиций, существовавших 120 лет: чемпион — лучший, он защищает титул без отбора в матче с претендентом. Кирсан хотел сделать из шахмат чистый спорт. Пит Сампрас, выиграв Wimbledon, ведь на следующий год все равно начинает с первого раунда. Кажется, противоречия неразрешимые, не так ли? Но решение, по-моему, я нашел. Оно заключается как раз в том, что чемпион, чтобы защитить свой титул, должен выиграть не один, а два матча. Скажем, Руслан Пономарев — победить сначала Каспарова, а затем либо Владимира Крамника, либо Петера Леко. Не исключено, что это единственный возможный компромисс между двумя позициями.
— Немного странно, что компромисс нашли вы — гроссмейстер, чьи лучшие годы пришлись именно на "традиционную" эпоху...
— Наступил новый век, в том числе и в шахматах. Международный олимпийский комитет уже принципиально готов признать их спортом, а следовательно, что-то нужно менять.
— А нужно ли шахматам, которые прекрасно существовали, так сказать, сами по себе, это признание?
— Лично я думаю, что нет. Но для большинства людей оно чрезвычайно важно. Постараюсь объяснить. Вы, наверное, знаете, что часто спортивные федерации существуют во многом за счет государственных дотаций. В Англии их нет. Зато там есть большая лотерея, доходы от которой затем делятся между федерациями. Все, что является спортом, может рассчитывать на свою долю. Так вот, если шахматы будут официально признаны спортом, то в Англии они будут получать часть доходов от этой лотереи. Это только один пример... Шахматы действительно в течение нескольких столетий обходились без государственной поддержки: хватало того, что давали национальные федерации, спонсоры, сами шахматисты. Но Кирсан планирует вывести их на гораздо более высокий уровень. Его идея — идея, безусловно, заслуживающая похвалы,— заключается в создании целой системы, в которой помимо крупных турниров и обучение шахматам в школах, и специализированные шахматные издания...
— А какова ситуация в США?
— Очень плохая. В России шахматы де-факто давно признаны "полноценным" спортом. В моей родной стране, вынужден с огорчением констатировать, спорт — это в основном то, что связано с насилием и травмами: футбол, бокс... (Смеется.) Если есть травмы, значит, все в порядке. В Олимпийском комитете США, когда речь заходит о шахматах, ссылаются на отсутствие в них "физического элемента". А без него игра не может — таковы сегодняшние правила — считаться спортом. Дискуссии по поводу того, следует ли ввести понятие "интеллектуального элемента", идут, но пока не приносят позитивных результатов.
— Насколько я понимаю, одна из задач вашего фонда и заключается в том, чтобы исправить это положение?
— Повторю, что отношение к шахматам в США совсем иное, чем в России. Как и к балету, допустим, и к поэзии. В США, если ты поэт, то голодаешь. В балете можешь добиться финансового благополучия, только став абсолютно лучшим... В Америке шахматы воспринимают не как серьезное занятие, а как просто приятную игру, забаву для ума. Люди спрашивают меня: "А чем вы занимаетесь в жизни?" Я отвечаю: "Профессионально играю в шахматы, я — гроссмейстер". Тогда они уточняют: "Ну а чем вы зарабатываете на жизнь?" Для большинства американцев тот факт, что шахматы могут быть основным занятием в жизни,— настоящее откровение... Так вот, когда я основал фонд, то с самого начала поставил перед собой цель изменить это отношение к шахматам. При этом отдавал себе отчет, что процесс займет годы.
— С чего вы начали?
— С детей. Первое, что я сделал,— добился того, чтобы в школах появились уроки шахмат. Я должен был показать, сколько полезного они могут дать детям. Шахматы развивают логическое мышление и творческие способности, чувство ответственности, наконец, обычный арифметический счет... Но всего этого было недостаточно, чтобы меня узнали в стране, чтобы фонд стал заметным явлением. Лет через десять, возможно, это и произошло бы — когда все обратили бы внимание на то, что в школах уже 100 тыс. учеников занимаются шахматами. Но мне хотелось, чтобы все произошло быстрее. Поэтому мы решили спонсировать национальный чемпионат в Сиэтле. Организация удалась. И освещая чемпионат, пресса, разумеется, писала и о том, что этот фонд, который все так здорово организовал, оказывается, развивает шахматное школьное образование по всей стране. Причем эта несомненно полезная вещь обходится недорого — всего в $200 тыс.! Я объяснял интересовавшимся людям, что в США и так уже немало детей играют в шахматы. Но надо, чтобы их обучали квалифицированно и чтобы они видели перед собой перспективу. Фонд эту перспективу может обеспечить.
— Рассказывают, что в создании фонда приняли участие очень крупные фигуры американского бизнеса и политики...
— Это правда. Эрик и Шэрилин Андерсон — одни из самых преуспевающих бизнесменов в Сиэтле. Скотт и Лори Оуки входят в руководство Microsoft. Были и другие очень богатые люди из разных штатов, которые проявили огромный интерес к моей программе. Со всеми сначала заключались похожие соглашения: каждый из учредителей обязывался внести в бюджет $100 тыс. Но сегодня у фонда уже более солидный потенциал и солидный штат. Так что я имею возможность заниматься в основном, так сказать, стратегией и какими-то любимыми вещами, не связанными с фондом,— тренировать сборную мира, например. А львиную долю работы в Сиэтле выполняет мой исполнительный директор Мишель Андерсон.
— С таким финансовым потенциалом вы могли бы организовать в США нечто более масштабное, чем национальный чемпионат. Нет идеи провести на родине такой же матч, как тот, что состоялся в Кремле?
— У меня, если честно, есть замысел провести в Сиэтле чемпионат мира FIDE — турнир зрелищный, который наверняка заинтересует публику.
— И Бобби Фишер наконец, быть может, рискнет выйти из подполья и сыграть: в конце концов чемпионат пройдет в Америке?
— (Смеется.) Хорошо бы. Бобби — фигура, если можно так выразиться, историческая, великая личность. Он мог бы стать Мохаммедом Али шахмат. Но в данный момент, боюсь, можно смело утверждать, что с шахматами он закончил. Невероятно, но Бобби ушел на пике! Что ж, это лишний раз говорит о том, что наша жизнь полна сюрпризов.
— Представим, что Кирсан Илюмжинов сейчас попросит вас не только об организационной, но и о финансовой поддержке. Вы откажете ему?
— Начнем с того, что сейчас все просят об этом самого Кирсана... Но если серьезно, то мы, конечно, готовы вкладывать деньги в шахматы. И если, предположим, FIDE доверит нам организацию какого-то крупного турнира, то обещаю: мы найдем под него очень серьезных спонсоров.
— Всем известно, что, по сути, Илюмжинов расходует на шахматы собственные средства. На ваш взгляд, это хорошо?
— Кирсан заслуживает уважения за то, что делает. Но вкладывать собственные деньги или, если хотите, деньги FIDE в шахматы — это плохое спонсорство. Если это Coca-Cola, Mercedes, Ericsson или Nokia, телевидение, то все в порядке. Потому что тогда в выигрыше и шахматы, и компании, которые их поддерживают. Кстати, я полностью уверен в том, что спонсорство в шахматах — выгодное дело. Представьте себе, что, например, Nokia решила заняться гольфом и вложить в него $10 млн. На эти деньги она сможет организовать лишь один турнир, ничем не выделяющийся среди десятков остальных! Если же Nokia проведет чемпионат мира по шахматам, то, во-первых, он обойдется ей дешевле, а во-вторых — станет событием года. О нем будут говорить все... Собственно, одна из главных задач FIDE и состоит в том, чтобы превратиться в мощную коммерческую структуру — может, с помощью МОК, может, привлекая спонсоров... Я знаю, что и Кирсан это понимает. Когда конфликт будет решен, ему станет проще.
— Тогда скажите, какими вам видятся перспективы процесса объединения? На этот счет существуют разные мнения.
— Хочу сразу сказать, что пражское соглашение фантастический шанс для большинства его основных участников. Для Крамника — это шанс подтвердить свой чемпионский титул, для Пономарева — то же самое. Для Каспарова — шанс доказать, что титула достоин именно он... Вроде бы все прекрасно. Но в то же время сегодня — и это очевидно — идет какое-то отклонение от процесса объединения. Даже не отклонение, а отсутствие обязательных конкретных шагов по выполнению, развитию пражских договоренностей. Все чересчур тихо. В каждом интервью Крамник говорит: "Давайте подождем, посмотрим, что будет..." Но он же чемпион мира, ключевая фигура, от которой многое зависит. Он должен не ждать, а предлагать или по крайней мере требовать, чтобы его и остальных информировали о промежуточных результатах процесса. Каспарова тоже есть за что критиковать. Пражское соглашение состоялось во многом благодаря его поддержке. Но что он делает сейчас — соглашается играть с компьютером в те же сроки, что и Крамник! Получается, что снова начинается соперничество. Однако в такой ситуации оно вряд ли пойдет на пользу. Сейчас, наоборот, необходимо, чтобы шахматисты поддерживали друг друга и FIDE... А FIDE не хватает решительности. В тот момент, когда все ждут реформ, в федерации идут какие-то дискуссии, готовятся выборы, но нет реальных действий. FIDE, похоже, не готова к новому веку. Что я могу посоветовать Кирсану? Во-первых, пригласить новых людей — профессиональных менеджеров, хорошо представляющих себе, что такое бизнес. А во-вторых, что, может быть, еще важнее, проявлять больше энтузиазма. Знаете, чего нам чаще всего не хватает? Страсти! Элементарной страсти. Кого-то, кто скажет: "Все в порядке, мы на правильном пути, давайте поработаем!" Повторять же что-то вроде "Не уверен, что получится" — это, по-моему, верная дорога к провалу.