— Выбирая между Германией и Россией, вы поехали в Россию. Почему?
— В Германии настоящий журналист может умереть от скуки. Если же он любит свою профессию, то должен быть в таких местах, как Россия, где что ни день, то сюрприз.— Какие репортажи вы снимаете?
— В основном катастрофы, несчастья, боль, слезы. Если я передам, что все в России хорошо, то кому это будет интересно? А вот если я сообщаю о взрыве, о жертвах, то это другое дело. То же самое делают российские корреспонденты в Варшаве. Бывают, конечно, исключения. Например, мы неделю назад сняли стихийные гонки на 400 м, которые в аэропорту в Химках организовали байкеры во главе с Хирургом, моим старым другом. И ментов сняли, которые никак не реагировали на это событие. В общем, Россия слишком большая страна, чтобы говорить, что здесь ничего не происходит.
— О Чечне говорите часто, или интерес уже ослаб?
— В Польше к чеченской войне абсолютно никакого интереса нет. К тому же американцы дали русским полную свободу действий в Чечне. Зачистки идут, но я не могу и не хочу ехать туда нелегально, потому что если меня поймают без аккредитации господина Ястржембского, то обвинят в шпионаже. Мне это не нужно. Считаю, что своим поведением по отношению к журналистам и к иностранцам чеченцы себя дискредитировали и гарантировать мою безопасность они сейчас не могут. Дать гарантии могут федералы, но с ними неинтересно, так как мы не снимем то, что нас интересует, а информации они никакой не дадут. Еще один фактор — то, что мы в Польше называем трупокилометрами. Если на расстоянии 2000 км погибают три человека и четыре солдата, то это, увы, неинтересно. Погибни там человек 50, как в Каспийске — тогда весь мир встрепенется. Чечню перебил Афганистан, а потом война и вовсе надоела.
— А на мирной территории иностранным журналистам работается тяжело?
— Я ненавижу отношение власти к прессе. Чиновник считает, что он хозяин. Если я прихожу брать интервью, то он должен быть этому рад, а не говорить мне, что примет меня, когда у него будет свободное время. Или требовать деньги, что часто бывает. Помощник мне говорит: мой начальник примет вас, но вы оставите взнос на нашу партию. Да я лучше позвоню в Варшаву и скажу, что сюжета не будет! Вот недавно за разрешение съемок в метрополитене попросили 200 баксов. Для нас в метрополитене, в аэропортах такие расценки — до 200 баксов. Если не ошибаюсь, около $2000 стоит час съемок на Красной площади. Мы специально устроили провокацию: пошли туда с камерой и стали снимать. Тут же нас задержали. Оператор камеру не выключил, но всю запись, конечно, стерли. С милицией и охраной самые сложные проблемы. Тут возле какого-то банка снимали — чуть с охранниками не подрались. Выскочили двое с пистолетами, стали разрешение на съемки требовать. Мы же просто стоим на улице! Докажите, что этот вот тротуар является частью вашего банка. И так постоянно.
— Польские зрители не виноваты, что московский корреспондент такой экстремал. Может, они хотят смотреть про белые ночи в Петербурге и про ремонт в Большом театре?
— Это же скучно! Нескучно там, где жизнь, когда чувствуешь, что живешь! Имидж России — страна криминального беспредела, с нездоровым образом жизни и нищетой. Я думаю, что в Польше тоже можно найти алкашей, беспризорников, наркоманов. Но все ждут, что ты именно это покажешь из Москвы. Однако, несмотря на негатив, поляки Россию очень любят. В 80-е годы у нас сформировалось враждебное отношение к "Большому Брату", СССР, мало кто пытался понять и узнать, что на самом деле он из себя представляет. Сейчас отношение радикально изменилось. НАТО, ЕС — это людям по барабану, поляки все равно тяготеют к востоку. Если прийти в кабак и сказать, что ты русский, то на тебя сразу десяток самых красивых девиц вешаться начнут. А все потому, что душа располагает.