Современность проиграла классике

Фестиваль опера

Программа оперного фестиваля в Экс-ан-Провансе по традиции строится так: в ней обязательно есть одна опера Моцарта, заранее назначаемая главным событием,— на сей раз это была новая версия «Дон Жуана» в постановке французского режиссера Жан-Франсуа Сивадье, спектакль, весьма сдержанно принятый как критикой, так и публикой. Есть что-то из «базовой» классики оперного репертуара — в этом году таковой стала «Кармен» в постановке Дмитрия Чернякова, фактически главное событие фестиваля, собравшее целую коллекцию восторженных откликов (“Ъ” писал об этом спектакле 13 июля 2017 года). Как правило, есть классика прошлого века. И как своего рода «полюса» афиши — барочная опера и премьера современного сочинения.

В нынешней программе современность проиграла старинной классике: опера «Пиноккио» нидерландского мастера Филиппа Бусманса в постановке известного драматического режиссера и драматурга Жоэля Помра предстала скромным и невнятным зрелищем, теряющимся на сцене Большого театра Прованса. Помра давно уже написал современное, местами весьма остроумное переложение сказки про деревянного мальчика. Он сам ставил эту пьесу в драматических театрах, в том числе в московском театре «Практика». В оперный спектакль из драмы почти нетронутыми перекочевали некоторые сцены, но обаяние камерной сказки совсем улетучилось. Если дирекция фестиваля хотела таким образом рекрутировать зрителей на будущее, то благородный замысел реализовался неплохо — в зале было немало семей с детьми. Но более содержательного результата достичь не удалось.

А вот раритет XVII века получился изящным и уместным. Кто бы мог подумать, что итальянский композитор Франческо Кавалли станет привлекательным автором для актуальных молодых французских режиссеров. Но в прошлом году энергичный и изобретательный Тома Жолли с успехом поставил в Парижской опере «Гелиогабала» Кавалли, а теперь за «Эрисмену» в Экс-ан-Провансе взялся еще один молодой режиссер, с которым связывают надежды на будущее французской сцены — Жан Беллорини. Опера Кавалли, премьера которой состоялась в 1655 году в Венеции, на современных сценах практически не имеет истории. Сюжет ее, занимающий разворот программки мелким шрифтом, обещает страшную путаницу из подмен, угроз смерти, донельзя запутанных любовных отношений и обретения давно потерянных детей.

Жан Беллорини не стал мучить зрителей режиссерскими головоломками или упихиванием мифологического сюжета в рамки более понятных и близких нам эпох. Сцена почти пуста — лишь элегантные светильники, считанные детали реквизита да огромная полупрозрачная рама-сетка, становящаяся то тюремной решеткой, то театральным помостом, то ковром-самолетом — в общем, чем угодно. Костюмы Маши Макеефф вполне могли бы составить яркую современную модную коллекцию с легким привкусом сумасшествия — но в целом Беллорини не настаивает ни на каком радикализме. И поэтому выигрывает — главными оказываются музыка (оркестр Capella Mediteranea под управлением испанского дирижера Леонардо Гарсиа Аларкона) и великолепные голоса, которыми можно наслаждаться и вне запутанных перипетий истории.

И все-таки в этом рафинированном, элегантном спектакле, который в ярусном, но камерном пространстве старинного театра «Жё-де-Пом» обрел сходство с дорогой фестивальной игрушкой, вдруг проступает родство с сегодняшними мотивами. Персонажи «Эрисмены» ведут игру не только с жизнью и чувствами, но иногда, кажется, и с собственной природой. Высокие мужские голоса (на сцене одновременно три контратенора), женщина в мужской роли, мужчина в роли женской — кажется, гендерные идентичности здесь изрядно перепутаны, что дает повод для авантюрной, но в чем-то меланхоличной игры. Если бы вдруг стали снимать киноверсию «Эрисмены», то приглашать режиссером, без сомнения, надо было бы Педро Альмодовара, прямо из фильмов которого, кажется, в спектакль Жана Беллорини попала старая нянька в исполнении молодого, артистичного, корпулентного тенора Стюарта Джексона.

Если сдержанная, но умная режиссура Беллорини помогла правильно «преподнести» Эксу оперный антиквариат, то чистое оформительство, с которым знаменитый британский режиссер Саймон Макберни подошел к «Похождениям повесы» Игоря Стравинского, сыграло с ним злую шутку. Спектаклю не повезло еще и в том, что в последний момент пришлось менять музыкального руководителя — Дэниел Хардинг повредил руку и выпал из репетиционного процесса. Но если с музыкальной частью справился и норвежец Эйвинн Гулльберг Йенсен, вставший за пульт Парижского оркестра, то из идей Макберни запомнился только бумажный павильон с эффектной видеопроекцией на белых стенах. Сумасшедший дом из финала был «продан» с самого начала, и потом самым интересным стало следить за разрывами его стен, которые обеспечивали появление прочих предметов оформления и других персонажей. Так что трехлетний цикл Стравинского, задуманный директором фестиваля Бернаром Фоккрулем, закончился менее убедительно, чем начался три года назад — «Персефоной» в постановке американского классика авангардной режиссуры Питера Селларса.