Сегодня в Уэстлейк-виллидж, штат Калифорния, на 74-м году жизни умер Олег Видов, самый космополитический советский актер, оставивший след в истории югославского и американского кино, но главную роль своей жизни сыгравший в Дании.
Советский и американский актер Олег Видов
Фото: Галина Кмит / РИА Новости
На вопрос, какой иностранный фильм был главной сенсацией советского проката, есть множество ответов: целые поколения «ушиблены» кто «Великолепной семеркой», кто «Анжеликой». Но объективно такой сенсацией была, безусловно, «Красная мантия» (1967) Габриэля Акселя, суровая средневековая сага о датских «Ромео и Джульетте». Единственный раз советским зрителям подарили такую долгую и откровенную эротическую сцену, какая разыгрывалась между принцем Хагбардом и принцессой Сигне. И ни один советский актер в таких сценах не снимался — ни один, кроме Олега Видова, сыгравшего Хагбарда.
Сын директрисы подмосковной школы, выпускник школы рабочей молодежи (за которой, правда, последовали актерский и режиссерский факультеты ВГИКа), начинавший трудовой путь в 14 лет санитаром и электриком на строительстве Останкинской телебашни, никогда в своей путаной карьере не был так органичен, как в роли Хагбарда. Статный блондин в современных ролях зачастую казался не более чем красивым статистом — как старлей, учивший героя Евгения Леонова ботать по фантастической фене в «Джентльменах удачи» (1971). Но он был прирожденным викингом. Древние поверья, дикая природа, нравы военной демократии, обобщенные чувства без излишней нюансировки — это был его мир.
В этот мир он попадал считанные разы. Можно вспомнить лишь кузнеца Машеку в фильме Валерия Рубинчика «Могила льва» (1971) по мотивам белорусских легенд, да Мориса-мустангера в смелой попытке Владимира Вайнштока снять в СССР почти классический вестерн «Всадник без головы» (1973). Отчасти — царя Гвидона в «Сказке о царе Салтане» (Александр Птушко, 1966). И конечно, прежде всего юношу-медведя в «Обыкновенном чуде» (1964) Эраста Гарина. Именно умницы-старики Птушко и Гарин разглядели в Видове то, чего упорно не замечали режиссеры «новой волны». Видов мелькал во всех манифестах «оттепели» («Застава Ильича», «Я шагаю по Москве», «Если ты прав…», «При исполнении служебных обязанностей»), но все это было не то. Первым же догадался выдернуть его из современного контекста Владимир Басов, взяв 20-летнего студента (за съемки без разрешения Видова отчислили из ВГИКа, но потом сжалились и восстановили) на главную роль в своей интерпретации пушкинской «Метели» (1964).
В копродукциях и просто заграничных фильмах Видов снимался едва ли ни чаще, чем в чисто отечественных. Он до конца жизни жалел, что киноначальство сорвало наметившийся после «Красной мантии» семилетний контракт с Дино ди Лаурентисом, вроде бы предполагавший роль Есенина в «Айседоре». Что ж, он был бы отличным, истинно голливудским Есениным. Но в отсутствие Голливуда играл в восточногерманском вестерне «Текумзе» (1972), лучшей югославской партизанской эпопее «Битва на Неретве» (1968), драме любви московского архитектора к больной лейкемией японской балерине «Москва, любовь моя» (Александр Митта, 1974).
В 1983 году Видов переселился в Югославию, превращенную усилиями маршала Тито из кинематографической провинции в модное место международных съемок. А через два года решил «сдернуть»: по его словам, толчком к бегству стала телеграмма из Госкино, приказывавшая вернуться в Москву. Возможно, он несколько драматизировал или романтизировал реальную ситуацию, но, как бы там ни было, в 1985 году Видов перешел австрийскую границу и через несколько месяцев оказался уже в США. На всех этапах его перемены места жительства ему помогали повстречавшиеся женщины, красивые и богатые, что, впрочем, было совершенно естественно.
Видов стал едва ли ни единственным советским актером, у которого американская кинокарьера вполне сложилась. Да, конечно, роли второго плана («Красная жара», «Дикая орхидея») не сравнимы с ролями во «Всаднике без головы» и «Красной мантии». Да, конечно, единственная роль Видова, о которой можно что-то сказать, это роль советского посла Зорина в фильме Роджера Дональдсона о Карибском кризисе «13 дней» (2000). Но все же 23 фильма за 26 лет творческой пустыней не назовешь.
Гораздо больше, чем об американском актере Видове, говорили о Видове—американском бизнесмене. Причем говорили в жанре: «то ли он украл, то ли у него украли». Разыгралась целая судебная мыльная опера о судьбе 1260 советских мультфильмов, всего фонда «Союзмультфильма», которые фирма Видова выкупила, переозвучила, отрекламировала с помощью Михаила Барышникова, а потом утратила на них права. Но, в конце концов, все это суета сует, а в памяти зрителей Олег Видов навсегда остался принцем Хагбардом.