Иван Рыбкин, в 1996-1998 гг. секретарь Совета безопасности России:
— Она не может мне надоесть — это же часть России. А информация, подаваемая оттуда, надоела изрядно. Ведь все, что есть в СМИ, дозируемо и обработано цензорами. А Сергей Ястржембский не всегда говорит правду. Я ему поверю только тогда, когда он сам проедется по всем селениям, лично поговорит с жителями. А сейчас он, как Дудаев: подскочил, отскочил. Если верить Манилову и Ястржембскому, то в Чечне боевиков уничтожают уже по четвертому-пятому кругу.Леонид Левин, гендиректор агентства "Тайный советник":
— Нет, тем более что в 1995 году власть вообще не работала со СМИ. А сейчас у государства появилась информационная политика в отношении Чечни. И я считаю ее правильной. Ведь, если рвутся снаряды и стреляют автоматы, не может быть тишины на информационном фронте — это такая же война, с победителями и побежденными. А свобода слова проявляется в том, что есть и недовольные. Журналистам не запрещают писать, просто некоторых туда не пускают — так ведь если на войне есть комендантский час, то свой комендантский час есть и в информвойне. Это наглядно показали США в Афганистане.Аркадий Баскаев, депутат Госдумы, в 1995 году комендант города Грозного:
— Мне надоела явная недосказанность. Но чтобы оценить, насколько все это неправдиво, надо побывать самому в Чечне.Павел Крашенинников, председатель комитета Госдумы по законодательству, председатель Национальной общественной комиссии по Чечне:
— В последнее время информация СМИ из Чечни наводит на грустные мысли: все время там падает техника. Неужели никто не знал, что она устарела? Но я получаю информацию не только из СМИ и уверяю вас, она у нас не настолько однобокая, как на Западе. Да и журналистам грех жаловаться, что их зажимают. Год назад это еще было возможно — сейчас нет.