Вчера российские журналисты отмечали свой профессиональный праздник. Военные поздравили их, пригласив пострелять на полигоне Кантемировской танковой дивизии в Наро-Фоминске. Пресс-служба Московского военного округа (МВО) пригласила на стрельбы только военных корреспондентов, полагая, что они-то в цель попадут. Предположение частично оправдалось. Корреспондент Ъ ОЛЬГА Ъ-АЛЛЕНОВА и фотокорреспондент ДМИТРИЙ Ъ-ЛЕКАЙ в числе еще 25 коллег показали свое боевое мастерство.
Сначала нас одели в камуфляж. Отказы облачиться в огромные штаны и бушлаты не принимались: хотите стрелять — надевайте. За все время, проведенное на военной базе в Ханкале, даже в поездках на броне при морозе в 20° военную форму я не надевала, а тут пришлось. "На поле спасибо скажете",— пообещал начальник пресс-службы МВО полковник Гусак. После тщетных поисков 44-го размера мы с журналисткой РТР оказались в камуфляже 50-го, который, как объяснил распорядитель, здесь самый маленький. "Какой там солдат Джейн! Деми Мур вам, девчата, в подметки не годится!" — демонстрировали галантность офицеры.
Переодетые журналисты собрались вокруг капитана, ответственного за проведение стрельб. "Ну стройтесь, что ли",— растерянно сказал он, отодвигая репортеров к обозначенной на снегу линии. "А как?" — спросили журналисты. "Ну, можно не по росту",— еще больше растерялся тот. Объяснив, что стрелять по цели мы будем с расстояния 300 м, капитан разделил нас на пять групп, каждая из которых будет по очереди стрелять из подствольного и обычного ручного гранатомета, пулемета и автомата Калашникова, снайперской винтовки СВД, пистолетов Макарова и ТТ. Из каждой группы выделили командира. Нашей командовала Лариса, журналистка из военной газеты, сама имеющая капитанское звание. "Ну, ребята, покажите, на что вы способны",— подбодрил Виталий Гусак, и почти сразу же между группами возникла перепалка. "СВД эта наша, а вас на автомат послали",— кричали из одной группы. "Сами стреляйте из автомата,— отвечали им,— чего мы в нем не видели!" — "Вы мне еще перестреляйте тут друг друга,— сказал настоящий капитан и пообещал: — Патронов всем хватит". Из группы, которая гнушалась автоматом, по цели попали только двое.
Нам достался подствольный гранатомет. Солдаты в маскхалатах улыбались. Лейтенант, командовавший стрельбами из этого оружия, объяснил: "Приклад вот сюда, целиться в прицел, вот он, цель — вон те две железочки. Ну, кто первый?" Первым быть никто не хотел. Гранатомет выглядел угрожающе. После первых попыток солдаты уже откровенно смеялись. "На снег падайте, на снег,— нервничал лейтенант, бегая вокруг меня.— С колена стрелять не положено". На снегу было холодно. Все поле оказалось усеянным чужими мишенями, а найти свою мы не могли. "Ну вот же они, две серые фигуры, ну такие, похожие на людей",— в пятый раз объяснял лейтенант и расстраивался больше меня оттого, что мишени я не вижу. Потом махнул рукой: "Ладно, стреляйте так, без мишени".— "А у вас должны быть приборы наводки,— назидательно заметил один из осведомленных журналистов.— Да и гранатомет получше можно было дать, посовременнее". Офицер посмотрел на него как на сумасшедшего.
"Отделение, строиться! — скомандовала капитан Лариса.— Задача выполнена, никто не попал! Пошли к пулемету". Пулемет Калашникова оказался более послушным. Да и необходимость лежать на снегу уже не шокировала. "Молодец, тройное попадание! Теперь и в бой можно".
Но к бою мы оказались не готовы. Была наша очередь стрелять из ручного гранатомета, отдаленно напоминающего передвижной зенитный комплекс "Стрела", который я в Чечне видела. На этот раз мишенью был настоящий танк. Замученный прапорщик, ворча на журналистов за то, что они подходят к месту не строем, а поодиночке и каждому приходится объяснять все заново, начертил на снегу схему: "Вот крестик, видите? Вот в этот крестик и цельтесь". После чего закричал: "Огонь!" и закрыл уши. Первый снаряд взрыл снег метрах в ста от танка. "Ты куда целишься, ну е-мое!" — закричал прапорщик. "Так в крестик же сказали",— оправдывался молоденький телеоператор. "Ну, так крестик на танк наводить нужно! А ты, считай, дом какой-нибудь разрушил, а в бандитов не попал".— "А что, в бандитов из гранатометов стреляют?" — удивился парень.
Я нашла и крестик и танк. И даже попала. В гусеницу. "Эй, гранатометчик! --закричал мне прапорщик.— Считай, что тебя уже нет!" — "Это почему же?" — обиделась я. "Потому что при таком попадании танк разворачивает пушку и от тебя ничего не остается",— объяснил он и почему-то засмеялся.
После такого блестящего попадания и страшного приговора стрелять мне расхотелось. Зато чемпионом по стрельбе из пистолета Макарова стал фотокорреспондент Ъ Дмитрий Лекай. Он утер нос даже журналистам в погонах. "Четыре пули в десяточку! — восхитился полковник Гусак.— А две вообще одна в одну попали! Ну ты прямо Робин Гуд". "Тренировался?" — грозно подступил к Дмитрию один из военных журналистов. "Да нет,— скромно ответил Дима.— Я же фотокор, просто глаз наметанный".
Когда все четыре команды по плану отстрелялись, выяснилось, что боеприпасов военные подготовили человек на 50, так что почти половина осталась. "Что ж нам теперь, назад их тащить? — расстроились солдаты.— Давайте достреливайте". Журналисты только этого и ждали. Каждый ринулся к понравившемуся оружию. Еще полчаса над полигоном раздавались судорожные очереди и выкрики. "И чего они так радуются?" — недоумевал замерзший солдатик, наблюдавший за бегающими от пулемета к СВД репортерами, раскрасневшимися и счастливыми. "А ты их посади потом чистить все это оружие,— сказал ему другой и презрительно сплюнул сквозь зубы.— Радости поубавится".— "Разговорчики! — прикрикнул на солдат прапорщик.— Почистите, не помрете".