В Московском драматическом театре имени Пушкина — премьера. Режиссер Алексей Говорухо поставил комедию Сомерсета Моэма "Недосягаемая". В главной роли Вера Алентова, спектакль поставлен ради ее наступающего юбилея.
Это будет последняя премьера из прошлой, докозаковской эпохи Театра Пушкина, клятвенно уверяет новый главный режиссер Роман Козак. Пока на сцене филиала он любовно выращивает рассаду нового стиля (там идет нашумевшая "Академия смеха" с прекрасным актерским дуэтом Андрея Панина и Николая Фоменко, там же готова к выпуску "Антигона" в постановке ученика Анатолия Васильева Владимира Агеева), на большой сцене театра правит бал цветистая театральщина.
Как ни странно, новая постановка старомодного Говорухо очень напоминает другую недавнюю премьеру этого сезона, "Лулу" модного Андрея Житинкина — та же кричащая аляповатость и полное пренебрежение сценическими законами. Декорации Владимир Боера (металлическая арка, вращающаяся трапециевидная штуковина непонятного назначения наверху, ряд подмигивающих фонарей на гнутых ножках около входа в спальню леди Эшли) настраивают на нечто современное. Но на поверку лишь обозначают экстравагантный вкус владелицы дома. Все остальное очень напоминает пародию на плохой бульварный театр, каким его обычно изображают в кино. Актеры хаотично носятся по сцене, останавливаясь, только чтобы принять эффектную позу и, заламывая руки, изречь какую-нибудь сентенцию. Обычно так дурачатся молоденькие девушки, стараясь изобразить капризных светских дам. На сей раз этим всерьез и все три часа занимаются народные и заслуженные артистки. Как будто бы под руководством опытного режиссера они долго искали пути, как бы посильнее оболванить персонажей.
К счастью для бенефициантки, вульгарнее всех оказывается Мария Андреева (Изабелла Гренч). Так что на ее фоне главная героиня смотрится как верх совершенства, хотя роль Веры Алентовой построена, в сущности, по той же схеме: жеманное кривлянье, неестественный голос и невыносимый наигрыш. Как будто бы актриса годится только на роль манекена для демонстрации безумных нарядов, пошитых Еленой Предводителевой. Актриса, похоже, наконец всерьез убедилась в том, что Москва слезам не верит, особенно в наше время, и пошла смешить публику.
Драматическая суть комедии Моэма в спектакле уходит на второй план. Взбалмошная вдова Каролина Эшли мечется между влюбленными в нее мужчинами, не в силах решить, за кого же ей все-таки выйти. И выясняет, что ухажерам приятнее страдать от безответной любви, чем взять да жениться. Но уставших по жизни зрителей, видимо, не хотят нагружать еще одной женской драмой. Ее быстренько заминают — как лишний мотив. Так что зритель облегченно вздыхает, когда под занавес Каролина Эшли, болтая в воздухе ножками, взлетает в белом ангельском креслице под колосники, становясь окончательно недосягаемой.
МАРИНА Ъ-ШИМАДИНА