Событие недели — "Чункингский экспресс" (Chungking Express, 1994) Вонга Кар-вая (Wong Kar-wai), фильм, открывший ошеломленной Европе, что кинематограф Гонконга — не только ковровые бомбометания Джона Ву (John Woo), но и полноценный, ироничный, ни на что не похожий авторский космос Кар-вая (15 декабря, "Культура", 22.25, *****). Мало того, Гонконг, воплощавший реализованную постиндустриальную утопию, стал законодателем киномоды. Моды пряной и чуть отчаянной; уже было известно, что вскоре британская колония перейдет под суверенитет коммунистического Китая, а что будет дальше, известно лишь духу председателя Мао. В культуре существуют мифы городов, созданные волей любивших их художников, есть Париж импрессионистов, Дублин Джойса, Буэнос-Айрес Кортасара. Теперь к ним прибавился и Гонконг Вонга Кар-вая. Город, снятый танцующей камерой, которая то словно задерживалась на углу, чтобы узнать последние сплетни, то бежала сломя голову, пьянил и кружил голову. В водовороте света и шума люди ели лапшу прямо на улице, в бесконечных и шумных лавочках, терялись в футуристических коридорах международного аэропорта, стреляли в "заказанные" жертвы и бесследно растворялись в толпе, носили фантастически модные очки. Но больше всего восхищало то, как в Гонконге Вонга любили. Таких забавных и трогательных любовных отношений не было в мировом кино, пожалуй, со времен французской "новой волны". Один полицейский, например, отмечал поминки по своей любви, съедая неимоверное количество просроченных банок консервированных ананасов. А девушка, влюбленная в другого полицейского, проникала в его отсутствие в его квартиру, меняя вещи местами, переклеивая этикетки на банках и резвясь в меру своей необузданной фантазии. Несчастный же стоически принимал невероятные превращения своего жилища то ли за волю богов, то ли за капризы вещей, обиженных его долгим отсутствием. Впрочем, пересказать сюжет "Чункингского экспресса" невозможно, да и не нужно. Это редкий в наши дни пример чистого кинематографического наслаждения. По сравнению с ним неимоверно пресными кажутся даже французские фильмы на тему любви, хотя, казалось бы, французам все карты в руки. В анемичном фильме Жерара Лозье (Gerard Lauzier) "Мой папа — герой" (Mon pere ce heros, 1991) 15-летняя девушка (любимый возраст героинь французского кино) на каникулах на острове Реюньон просит своего отца выдавать себя за ее любовника (15 декабря, ТВЦ, 20.55, **). "Распутник" (Le Libertin, 2000) Габриэля Агийона (Gabriel Aghion) рассказывает о сумасшедшем дне юного Дени Дидро (Denis Diderot), которому мешают написать статью о морали для знаменитой энциклопедии шастающие там и тут обнаженные барышни (14 декабря, РТР, 23.45, **). Однако, справедливо гордясь умением рассуждать о страсти, французская культура остается — за редкими исключениями — по-девичьи или по-старчески пугливой, когда заходит речь о ее репрезентации. Даже "Полицейский" (Un Flic, 1972), последний фильм великого Жан-Пьера Мельвиля (Jean-Pierre Melville), денди, героя Сопротивления, провозвестника "новой волны" и мастера криминального жанра, производит странное впечатление (16 декабря, ОРТ, 0.40, ***). Полумертвый холодный Париж, герои, совершающие установленные жанром действия, как бездушные заводные куклы, многозначительность иероглифа — все это позволяло говорить о восточной, квазияпонской эстетике мэтра. Кто бы мог подумать, что через 20 лет восточность станет синонимом бешеной динамики Вонга Кар-вая. Что уж тогда говорить о бедных, замороченных викторианством подданных ее величества! Чтобы оживить быт шотландской деревни в фильме Майкла Редфорда (Michael Redford) "В другое время, в другом месте" (Another Time, Another Place, 1983), требуется прибытие туда в 1944 году итальянских военнопленных (18 декабря, "Культура", 21.55, ***). Зато американский полицейский фильм представлен на неделе (в кои-то веки) очень и очень прилично. "Убойная сила 'Магнум'" (Magnum Force, 1973) Теда Поста (Ted Post) (16 декабря, НТВ, 22.30, ***) и "Глаза змеи" (Snake Eyes, 1998) Брайана Де Пальмы (Brian De Palma) (15 декабря, ОРТ, 22.40, ***) смотрятся актуально в дни, когда в США поминают погибших 11 сентября. Дело в том, что многие годы, лет так 40, американский криминальный фильм и криминальный роман живут под знаком одного неизбывного наваждения. И это наваждение — вовсе не угроза сначала мирового коммунизма в годы холодной войны или международного терроризма в наши дни. Главная угроза Америке вызревала в этих произведениях не за ее пределами, а в самом что ни на есть чреве. Генералы-"ястребы", готовые сжечь мир в ядерном огне ради сохранения консервативных ценностей, производители оружия, раздосадованные международными оттепелями и разрядками, циничные провокаторы из спецслужб, провинциальные шерифы с нацистскими замашками, вооруженные до зубов консервативные "милиции", ненавидящие развратный Нью-Йорк, евреев, черномазых и педерастов,— вот кто внушал американским режиссерам и писателям самый страшный страх. И для этого страха были в реальности все основания. В одних только парафашистских "милициях" сейчас числится до 400 тыс. человек, да и самое кровавое преступление на территории США до 11 сентября, взрыв в Оклахома-сити, было совершено именно стопроцентным американцем, любящим сыном и храбрым патриотом Тимоти Маквеем. В "Глазах змеи" во время боксерского матча киллер убивает министра обороны. К счастью, спокойствие в зале охраняет насквозь продажный и накокаиненный коп в исполнении Николаса Кейджа (Nicolas Cage), актера, конечно, далеко не великого, но очень пластичного и мастерски владеющего секретами изображения сильно измененного сознания. Оказывается, что он умеет не только приплясывать и хлопать старлеток по ягодицам, но и, толково сыграв борьбу чувства и долга, в одиночку раскрыть преступление века. В фильме есть и фирменный прием Де Пальмы, когда-то, очевидно, травмированного фильмом Антониони (Antonioni) "Блоу ап" (Blow up). В каждом его фильме герой мучительно вслушивается в мусорные аудиозаписи и всматривается в размытые видеопленки, содержащие неуловимые доказательства заговора. В "Убойной силе 'Магнум'" персонаж Клинта Иствуда (Clint Eastwood) инспектор по кличке Грязный Гарри расследует цепь убийств и с ужасом обнаруживает, что в них повинны его же собственные молодые коллеги, создавшие подпольную террористическую организацию, дабы очистить Америку от либеральной скверны и падения нравов. Когда Гарри отказывается к ним присоединиться, начинается охота на него самого. Любопытно, что роль в этом фильме была нужна Иствуду буквально как воздух. Дело в том, что первое появление Грязного Гарри на экране в фильме Дона Сигела (Don Siegel) вызвало бешеные нападки со стороны прогрессивной общественности. Склонного к самосуду и мордобою полицейского обвинили в том, что он как раз и воплощает потаенные фашистские грезы глубинной Америки. Так что "Убойная сила 'Магнум'" — не только отличный динамичный триллер, но и своеобразная реабилитация Иствуда.
