Искусство — из масс

В Цюрихе идет 11-я европейская биеннале современного искусства "Манифеста" — одна из лучших групповых выставок последних лет. Тема этого года — "Что люди делают за деньги: совместные предприятия".

Валентин Дьяконов

Год назад новость о том, что "Манифеста" пройдет в Цюрихе, вызвала недоумение и даже гнев у поклонников современного искусства. Биеннале, которая кочует из страны в страну, тем и хороша, говорили они, что выбирает в качестве плацдармов места проблемные, в основном где-то в Восточной Европе. Там, где нет четкой системы искусства — богатых коллекционеров, музеев, подготовленной аудитории, есть пространство для эксперимента и установка на то, что прививка современности в ее самых радикальных вариантах вызовет реакцию и укажет выход из перманентного кризиса, в котором современное искусство, как принято считать, находится. Так что Цюрих казался вариантом слишком комфортным и предсказуемым. Благодаря художнику Кристиану Янковски, выступившему в роли куратора "Манифесты", эти опасения не оправдались. Перед нами — одна из лучших версий биеннале, благодаря которой можно забыть как страшный сон неуклюжие попытки вписать современное искусство в традицию, предпринятые Каспером Кенигом, куратором предыдущей "Манифесты" в Санкт-Петебурге. Респектабельный Цюрих, находящийся в часе езды от Базеля, где раз в год проходит самая главная ярмарка современного искусства в мире, не нуждается в экивоках. И Янковски удалось найти прием, который опирается на исторический контекст, выглядит просто и заодно ставит перед художниками очень правильные вопросы.

Его идею интересно сравнить с идеей "Манифесты" в Петербурге. Кениг выбрал самый банальный вариант из возможных: его выставка, полная разнообразных алаверды русской культуре и, конечно же, авангарду, была слишком уважительной, чтобы что-то поменять. Возможно, иначе у нас нельзя: культурный слой, способный воспринимать современное искусство, слишком тонок. Уплотнить его можно через демонстрацию непрерывности творческого импульса "от бизона до Барбизона", как говорят искусствоведы, и дальше. Художник — он и в Африке, и в античности художник, как только его работа оказывается в музее, разумеется. На деле эта чрезвычайно порочная метафизика создает в головах зрителей настоящий бардак и недоумение, потому что художники разных эпох друг от друга, конечно, сильно отличаются. Например, есть понятие заказчика — им может быть политик, церковь, какая-то часть общества, в общем, совершенно разный народ, влияющий и на конечный продукт, и на степень читаемости тех или иных образов. Сегодня заказчик чаще всего невидимый, как финансовые трансакции, и арт-мир поддерживает иллюзию о полной свободе творца. Янковски переворачивает это представление с ног на голову, навязывая участникам "Манифесты" вполне себе реальных — из плоти и крови, а не трендов и банковских счетов — заказчиков.

Сотрудничество может не срастись, произведение — провалиться, но предыстория создания интересна вне зависимости от конечного результата

Идея куратора "Манифесты-11" проста. Тридцать художников из разных стран выбирают себе площадку и профессионала из любой области. В результате совместной работы появляется новое произведение. Степень соучастия каждый художник и его визави определяют сами, в процессе. Итоги сотрудничества демонстрируются как в залах, где проходит "Манифеста", так и на конкретных рабочих местах. Оказалось, это беспроигрышный ход. Сотрудничество может не срастись, произведение — провалиться, но предыстория создания интересна вне зависимости от конечного результата. И это не просто хитрость наподобие той, что применили кураторы последней биеннале в Москве, сделав упор на процесс создания работ. Это, в общем, адекватное решение основной проблемы с изображениями в эпоху их максимальной доступности. Благодаря поисковикам и сотням тысяч произведений, выложенных в открытый доступ музеями и галереями, на сами произведения смотреть уже неинтересно. Им нужна предыстория: неясно ведь, откуда картинка взялась. И главное, кто и зачем ее сделал.

Вокруг таких простых тем на "Манифесте" возникли фантастические вещи. Всемирно известный итальянец Маурицио Каттелан построил на озере дорожку для инвалидной коляски, по которой время от времени катается паралимпийская чемпионка Эдит Вольф-Хункелер. Зрелище, говорят, потрясающее — внезапно по воде (а дорожка с берега не видна) с огромной скоростью проезжает человек в коляске. Модный мультимедийный канадский художник Джон Рафман в сотрудничестве с владельцем местного спа сделал видео из отрывков пейзажей для медитации и кровавых фрагментов компьютерных игр, смешав в равных дозах фальшивое насилие и фальшивое спокойствие. Американец Джон Арнольд совместно с шеф-поваром Фабианом Спикелем изучил меню на встречах политиков высшего уровня, проходивших в Цюрихе, и адаптировал некоторые блюда под формат дешевых забегаловок (попробовать результаты можно прямо на выставке). Ну а работа, вызвавшая наибольшее количество хохота и возмущения, связана, конечно же, с материально-телесным. Скульптор Майк Буше решил посотрудничать с фабрикой переработки отходов и создал громадную минималистскую скульптуру из спрессованных фекалий, превратив, таким образом, в соавторов всех жителей Цюриха, сходивших по-большому. Работа, конечно же, пахнет, никому не нравится, но на выставке она главная: связь дерьма и денег установлена еще Фрейдом, а деньги — это, если хотите, главный бизнес Швейцарии. В основной части русский художник один — Евгений Антуфьев, построивший в местной церкви инсталляцию, посвященную Набокову, бабочкам и горним мирам. Возможно, это слишком простой ход — звать русского в нишу духовности, но Антуфьев действительно постарался на славу, до предела уменьшив несколько неестественный шаманизм своих последних выставок.

Помимо 30 произведений, сделанных специально для биеннале, Янковски показал на строительных лесах самый разный труд — от крестьянского до художественного. Русское сердце тает прямо на входе, поскольку эта историческая часть начинается с отрывка из "Зеркала" Андрея Тарковского, где камера путешествует по "Охотникам на снегу" Брейгеля-старшего — картине, которая, по мнению Янковски, является одним из первых каталогов разнообразных профессий. Помимо Тарковского в историю труда оказываются вписаны фотографии Ольги Чернышевой, фильм Александра Шейна о Маяковском и плакаты с советских заводов из коллекции того же Шейна.

Казалось бы, тема труда должна как-то соотноситься с наследием социализма, искусства на службе народа и прочими актуальными вопросами современности. Но выставка Янковски ни за левых, ни за правых: здесь очень хорошо показано, что лозунг первых лет революции, "Владыкой мира станет труд!", больше не нужен, труд уже давно стал владыкой мира. Конечно, окончательного развенчания романтического флера вокруг профессии художника не происходит — она остается самым загадочным способом сделать что-либо за деньги, известным человечеству. Да, искусство часто возникает там, где упорный труд на передовой мировой экономики принес желанные плоды. Но оно и там, где труд бессилен, например в пораженном чумой городе, жители которого торопятся построить новые храмы и церкви. В богатый Цюрих художники врываются, чтобы замедлить трудовое время, насыпать песок в швейцарские часы и таким способом напомнить о горизонтах, открывающихся за пределами рабочего дня.