"Русский" прецедент

Накануне визита премьера Биньямина Нетаньяху в РФ случилась сенсация: репатриант из бывшего СССР Авигдор Либерман заступил на пост министра обороны Израиля. Что это значит для Израиля, для его "русской" общины и для российско-израильских отношений?

Владимир Бейдер, Иерусалим

...Он вышел на красную дорожку, расстеленную для него на плацу комплекса Минобороны в Тель-Авиве. Глава Генштаба в парадной форме и генеральный директор министерства в гражданском сопровождали его. Начальник почетного караула — один из немногих израильских офицеров, умеющий маршировать,— прошагав по дорожке, остановился напротив него, отдал честь и сказал, открывая церемонию:

— Господин министр обороны, добро пожаловать! — отступил в сторону, давая дорогу, и повел за собой между шеренг караула — мальчиков и девочек в форме разных родов войск.

Справа вдоль красной дорожки выстроились генералы Генштаба. Все они были по случаю торжества в беретах (обычно их затыкают под левый погон), а командующие ВВС и ВМФ даже в фуражках — им по форме положено. Новый министр пожал руку каждому. Думал ли кто-нибудь из них, что стоит навытяжку перед младшим сержантом?

Вступление в новую должность Авигдора Либермана дает основания для волнений — положительных у одних и отрицательных у других — совершенно по иным поводам. Главный в том, что впервые министром обороны Израиля становится репатриант из бывшего СССР. "Русский" глава военного ведомства — прецедент, не имеющий аналогов, знаковый.

Субэтнический фактор

Выходцы из России на этом посту — были, еще из той — Российской империи. Владевших русским — несколько. Выросших в домах, где говорили по-русски,— еще больше. Все это не вызывало ни умиления, ни возмущения, ни какой-то субэтнической гордости. Так, факт биографии. Кто на ключевых постах в ту пору не был "русским" в Израиле? Разве что тот, кто из Польши, которая тоже по большей части была российской. Израиль создавали русские евреи, чтобы быть просто евреями в своей, еврейской, стране. Со страной Исхода они не ассоциировались.

С Либерманом все иначе.

Он не просто "русский". Говорит с заметным русским акцентом. Выглядит, как русский в голливудских фильмах про русских — большой, грузный, бородатый, неулыбчивый на людях. Любит русскую еду и цитирует русских классиков, даже выступая на иврите. Не просто возглавляет партию, которая считается "русской", что, в общем, неправильно, хотя и справедливо: за "Наш дом Израиль" (НДИ) голосует большинство русскоязычных израильтян, ей они адресуют свои надежды и претензии.

"Не надо преувеличивать их военную мощь"

Главное, что Либерман в глазах коренных израильтян и старожилов, а особенно у местных элит — олицетворение русского Израиля, русский вызов истеблишменту, формировавшемуся десятилетиями. Живое воплощение сакраментального "Русские идут!".

Все остальное отражается и умножается его русскостью. Его откровенно правые взгляды, непримиримая позиция по отношению к арабам — как во враждебных странах, так и внутри страны, призывы покончить с "пятой колонной" — арабскими депутатами Кнессета, не скрывающими враждебного отношения к Израилю, и арабскими гражданами страны, нелояльными к ней, отказ отдавать территории в качестве условия мира. Он сам живет в поселении за "зеленой чертой", в Иудейской пустыне, вблизи от дворца Ирода Великого, и считает эти земли исконно еврейскими. Требует введения смертной казни террористам, возвращения к практике точечных ликвидаций лидеров террора, уничтожения режима "Хамаса" в Газе.

Все это интерпретируется в израильском левом лагере и в массе своей поддерживающей его прессе как следствие советского имперского сознания, присущего русским израильтянам в принципе. Как бы совершенно естественно, что Либерман, сам плоть от плоти этих непримиримых русских и их общинный лидер, занимает такие позиции. Но он опасен еще и тем, что рвется к вершинам власти. И это вызывает бешеное неприятие, переходящее в плач: бедный Израиль, не за тем мы строили свою страну и отстаивали ее в войнах, чтобы отдать на погибель чужакам, которые в это время прохлаждались в Москвах, Кишиневах, Киевах и Одессах, пришли сюда от голодухи на все готовое, ничего не понимая в современном западном мире,— и рулить...

Конечно, за всем этим праведным неприятием чуждых принципов — подспудная и многослойная проблема деления пирога, объединяющая правых и левых, но разделяющая тех, кто поспел к дележке раньше, и тех, кто подтянулся потом.

"Русские" идут!

Эта проблема была всегда, однако она не могла проходить по субэтническому принципу (по стране Исхода), когда русские евреи создавали Израиль. Принцип был партийный. Социалисты, возглавляемые уроженцем входившей в Российскую империю Польши социалистом Бен-Гурионом, победили ревизионистов, возглавляемых одесситом Владимиром (Зеэвом) Жаботинским, и распределяли: сначала — квоты на репатриацию британских колониальных властей, обеспечивая себе электоральное большинство, затем, после образования государства,— командные должности и хлебные места.

Этнический фактор стал определяющим, когда накатывали волны алии ("алия" на иврите "подъем" — так называют в Израиле репатриацию) из разных стран и регионов. Новоприбывшим полагалось на первых порах съесть свое дерьмо, подставив спину обосновавшимся раньше, чтобы те поднялись еще выше.

Так было с немецкими евреями, успевшими сбежать от Гитлера в 1930-х,— берлинские профессора, гамбургские банкиры, штутгартские инженеры стали мостить дороги. Так было с середины 1950-х с алией из мусульманских стран Ближнего Востока и Северной Африки, когда багдадские негоцианты почитали за счастье открыть фалафельный лоток в предместьях Беэр-Шевы.

Так должно было стать и с "русскими", когда на рубеже 1990-х с массовым притоком алии из бывшего СССР Израиль снова заметно обрусел. Многие почувствовали тогда угрозу своему положению. Образованные амбициозные русские евреи не желали мириться с уготованной им ролью младших братьев. Барьеры перед ними выстраивались на всех уровнях и во всех сферах. Легче всего было прорваться в политике. Все-таки демократия.

Ни капиталов, ни знания языков, ни востребованных профессий и навыков в бизнесе у большинства из новоприбывших не было. Во всем этом они уступали местным и никакого влияния на окружающую их жизнь оказать не могли. Единственное, что у них было, как у всех,— право голоса на выборах. За эти голоса боролись многие — и забывали о нуждах "русских" на следующий день голосования.

Перелом произошел, когда репатрианты из бывшего СССР стали создавать свои партии. Первой была "Исраэль ба-алия" Натана Щаранского. Она сразу же получила 7 мандатов, появились первые министры из "русских", это прозвучало предупреждением: "они" претендуют управлять нашей страной? Какой ужас!

Все или ничего!

В то время Либерман был ближайшим соратником Нетаньяху. Во многом именно он привел его к лидерству в "Ликуде", а затем к победе на выборах в премьеры в 1996-м. Либерман стал генеральным директором Министерства главы правительства, вторым по влиянию человеком в стране. Это стало шоком. Многие почувствовали на себе его тяжелую "русскую" руку. Травля началась оголтелая. В первую же неделю его работы в этой должности на него завели его первое уголовное расследование.

Когда Либерман сам создал свою партию, опасность обозначилась еще яснее. Он занимал один за другим министерские посты, каждый раз совершая революцию в возглавляемой отрасли. Так, благодаря ему и его решению на посту министра национальной инфраструктуры о строительстве опреснительных станций Израиль навсегда избавлен от дефицита пресной воды — главной климатической проблемы региона. Став министром транспорта, он сдвинул с мертвой точки строительство нового терминала аэропорта Бен-Гурион, развил систему шоссейных дорог. Масса "русских" инженеров реализовали себя в этом масштабном проекте. Сам пробив "стеклянный потолок", Либерман паровозом тащил за собой и свою общину. Появились "русские" мэры и их заместители, директора предприятий и министерских управлений, дипломаты, послы...

Последние — когда он возглавил МИД в 2009-м. Это тоже казалось недостижимым для "русского" репатрианта. Да еще с его репутацией свирепого медведя. Стон пошел по Израилю: предрекали, что он доведет до войны, с ним не захотят иметь дело... Вопреки прогнозам, Либерман стал одним из самых успешных министров иностранных дел. При нем Израиль обрел новых друзей — сначала в "третьем мире", затем эта периферия израильской дипломатии дала плоды на важнейших голосованиях в международных организациях, а потом — и в отношениях с основными партнерами Израиля на Западе. Что самое важное: именно во время руководства Либерманом МИДа начались продуктивные и пока не очень афишируемые контакты еврейского государства с умеренными арабскими странами. Если мир в регионе наступит, это во многом будет связано с его идеей регионального урегулирования, где этим странам уготована ведущая роль.

Когда на прошлых выборах, в 2015-м, Либерман завил, что претендует на пост министра обороны, над ним смеялись, возмущались амбициями, стращали бедой — как же, рука Москвы в "святая святых"! А едва началась предвыборная кампания, возникло уголовное расследование против некоторых деятелей его партии. Каждый выпуск новостей, каждые полчаса, сообщались новые подробности, звучали все более тяжкие подозрения. Это повлияло на избирателей — хотя "русская улица" сохранила доверие к партии, значительная часть коренных израильтян, прежде голосовавших за НДИ, поостереглась голосовать за "русских коррупционеров". После выборов уголовное дело как-то сникло, обвинительное заключение до сих пор не предъявлено никому, но дело было сделано — представительство НДИ в Кнессете сократилось больше чем вдвое. Тем не менее Нетаньяху пригласил НДИ в свое новое правительство — предложил оставить за партией портфели главы и МИДа, и Министерства абсорбции. Для партии с шестью мандатами — предложение более чем щедрое.

Либерман, однако, щедрости не оценил и повел себя так, будто провальных выборов не было. Требовал того же, на что нацелился и что обещал избирателям: Министерство обороны, обещания покончить с "Хамасом" в Газе, смертной казни для террористов и проведения пенсионной реформы для репатриантов. Последнее — принципиально, так как нынешняя система обрекает их при выходе на пенсию на нищенское пособие. Ему говорили: "Не в твоем положении ставить условия. Возьми что дают и скажи спасибо, — правительство сформируют и без тебя". Он стоял на своем.

Я присутствовал на том заседании ЦК партии, где обсуждали, как поступить. Было человек 70. Почти все выступающие призывали принять предложение, предрекали, что пребывание в оппозиции погубит партию, лишит влияния. Он слушал молча. Взял слово последним. И, не доводя до голосования, заключил: "Либо они выполнят наши условия, либо нас не увидят!" Условий не приняли — Либерман увел партию в оппозицию.

Оппозиционная бомба

Этот маневр вызвал сенсацию не меньшую, чем прежние назначения Либермана. Его честили все: и традиционные избиратели НДИ, и противники; соратники роптали по углам, пресса злорадствовала. Партию и карьеру "бывшего бульдозера" Либермана хоронили всем миром. Но он знал, что делал.

Нетаньяху удалось сформировать коалицию. Но такую, что править страной с ней невозможно. 61 мандат из 120 членов Кнессета — минимальное большинство. Каждый коалиционный депутат — не то что партия — мог потребовать что угодно, как угодно закапризничать и получить свое. Любой голос против — и никакое решение не пройдет, два — и падет правительство.

К Либерману потянулись ходатаи с предложением вернуться. Он был неумолим. Избавившись от рамок коалиционной дисциплины, критиковал правительство как хотел, навязывал вопросы, которыми приходилось заниматься кабинету. Стал самым цитируемым политиком после премьера.

Тогда тот пошел звать в коалицию политических противников. Полгода шли тайные переговоры с лидером левого блока "Сионистский лагерь" Ицхаком Герцогом. К Либерману опять отправились ходоки из "Ликуда": спаси от полевения. Он не стал отвечать шепотом. Собрал пресс-конференцию. Сказал: "Если у премьера есть предложения, ему не нужны посредники — он знает мой телефон".

Через час Нетаньяху позвонил. Через два они встретились. Наутро начались коалиционные переговоры. Они едва не зашли в тупик: Минфин отказался выделять деньги на пенсионную реформу. Либерман сказал: не будет пенсий — не будет нас в правительстве. И получил почти все, что требовал год назад.

Так делается политика в Израиле. С русским упрямством.

Вид с верхотуры

После церемонии на плацу военной базы "Кирия" в центре Тель-Авива Либерман в свой новый кабинет на 14-м этаже башни Минобороны привел внуков — показал им вид из окна, откуда виден весь Тель-Авив и сросшиеся с ним другие города, и безоблачное голубое небо, и бирюзовое море...

Но "золотой ключик" израильской безопасности хранится не там: первый зарубежный визит Либермана в ранге министра обороны намечен в Вашингтон.

Это премьер Нетаньяху может позволить себе четвертый раз за год приезжать в Москву к Путину. До его визита на прошлой неделе он был здесь в конце апреля — зачастил, как родной. Выглядит неестественным, что "американец" Биби ездит в Москву, а "русскому" Либерману уготованы Штаты. Но логика здесь есть. При всей разнице позиций и противоречивости интересов Нетаньяху гораздо комфортнее вести переговоры с хозяином Кремля, чем в Белом доме. Туда он больше не ездок — на дух не переносят.

Пока варилась иранская сделка, Нетаньяху прилагал титанические усилия, чтобы ее предотвратить. Дошло до беспрецедентного шага: израильский премьер выступил перед обеими палатами Конгресса, уговаривая голосовать против решения президента. И без того не теплые его отношения с Обамой испортились напрочь.

Ту схватку Израиль проиграл. И борьба развернулась на другом поле. В качестве утешительного приза за сделку с Ираном США пообещали Израилю увеличение военной помощи. Теперь спор идет о ее размерах и уровне поставляемого вооружения — будут ли в него включены средства, позволяющие израильтянам в случае необходимости атаковать ядерные объекты Ирана.

Эту эстафету Либерман принял от своего предшественника на посту министра обороны генерала Яалона. Израильские обозреватели выражают по поводу шансов преуспеть осторожный оптимизм: когда Либерман был главой МИДа, у него, пожалуй, единственного в том правительстве, сложились доверительные отношения с руководством США — госсекретарь Керри предпочитал контактировать только с ним. С Яалоном у того после услужливых сливов с закрытых бесед вышел скандал на личном уровне.

Те же обозреватели подчеркивают, правда, что для успеха дела Либерману придется избавиться от репутации прорусского политика, которая якобы есть у него в американском военном и политическом истеблишменте. А вот по поводу того, как он будет от этого хвоста избавляться, среди российских экспертов есть пессимистические опасения. Слишком велик соблазн, считают они, нивелировать свою врожденную русскость жесткой политикой в отношении России. Так во времена государственного антисемитизма в Советском Союзе начальники-евреи, демонстрируя свою лояльность на фоне собственной "инвалидности пятой графы", гнобили своих подчиненных-соплеменников и не брали на работу евреев пуще антисемитов.

Зная Либермана, мне трудно поверить, что он поведет себя подобным образом, но в политике случаются и более неожиданные вещи. Правоту оптимистов или пессимистов удастся проверить уже скоро. В том числе, судя по тому, чего достигнет Либерман в новом качестве и как.

Мой взгляд изнутри. И если прав Киссинджер, который как-то завяил, что в Израиле нет внешней политики, есть только внутренняя, то одно очевидное достижение у Либермана в новой должности уже есть: для "русских" в Израиле больше нет препон. Прецедент создан. А право в этой стране — прецедентное, наследие колонизаторов-англичан. Теперь будут "русские" генералы в израильской армии, "русские" директора оборонных предприятий. И когда-нибудь — "русский" премьер.

Если фамилия у него окажется Либерман, я не удивлюсь. Если другая — Либермана все равно вспомнить придется.