Вчера на Новодевичьем кладбище состоялся короткий митинг, посвященный 60-летию со дня подвига и гибели Зои Космодемьянской. С подробностями специальный корреспондент Ъ АНДРЕЙ Ъ-КОЛЕСНИКОВ.
Митинг, хоть и был коротким, прошел по всем правилам военного искусства. Были почетный караул и военный оркестр. Зое Космодемьянской отдали все почести, которых она заслуживает. Это произошло потому, что организацией митинга занималась московская мэрия. А то, говорят, когда праздновали годовщину подвига героев-панфиловцев, к ним никто и не пришел, потому что московская мэрия этим не занималась.
На автобусе привезли даже группу школьников из одного московского колледжа. Почему именно из этого колледжа? Раньше было проще: носит пионерский отряд имя Зои Космодемьянской, значит, ему и окажут честь ехать в этот морозный день на Новодевичье кладбище. Но сейчас ведь пионерских отрядов почти не осталось. Зато в колледже углубленно изучают историю советского государства. А Зоя Космодемьянская — часть этой истории.Кстати, прямо перед началом митинга я стал свидетелем попыток исказить ее. Эти попытки предпринимали не учащиеся колледжа, что могло показаться естественным, а пожилые люди из общества ветеранов. Они обсуждали недавний фильм про Зою Космодемьянскую и статью в "МК" про московских ополченцев. Дело в том, что в фильме шла речь о том, что жители деревень в радиусе нескольких километров от того места, где схватили Зою, не могли простить ей ее подвига, потому что их деревни за этот подвиг сожгли. А в статье, если верить пересказу одного ветерана, было написано, что московские ополченцы отказывались воевать против фашистов, потому что их не вооружали и посылали с голыми руками на танки, и они даже подняли восстание.
— Это все вранье,— утверждал ветеран.— Подвиг был, а то, что жители такое говорили, вполне объяснимо: обычная в таких случаях недальнозоркость. А вот то, что про ополченцев написали, я, пожалуй, подтвердил бы. Про восстание слышал еще тогда.
— Я вас не люблю! — воскликнула пожилая женщина.— Какое восстание! Да мы были готовы растерзать фашистов голыми руками!
— И много растерзали? — грустно спросил ветеран.
— Достаточно! — отрезала старушка.
— Лично вы?
— Да, я, и такие, как я. Непонятно только, что вы тут делаете, в такой день, с таким настроем.
— То же, что и вы,— мирно ответил ветеран.
Когда возле ворот Новодевичьего кладбища собралось около сотни человек, их открыли, и ветераны, перемешавшись со школьниками, направились к могиле Зои Космодемьянской. Организацией процессии уверенно распоряжался сотрудник мэрии. Он раздал каждому участнику церемонии по гвоздике и возглавил процессию. Потом он заметил, как несколько старушек попытались выбежать из строя, увидев поблизости памятник Виктору Талалихину, и сумел остановить их.
— Эти цветы — для Зои! — закричал он, расставив руки. — Для Виктора у нас другие цветы! Я раздам их вам на обратном пути!
Но одна старушка нарочно потом замедлила шаг и все-таки бросила цветок на могилу героя, привыкнув, видимо, за свою долгую жизнь не верить обещаниям даже сотрудников московской мэрии.
Выстроившийся караул замер у могилы Зои Космодемьянской. Оркестр заиграл гимн. Школьники как один стащили с голов шапки. Ветераны не стали этого делать, было ведь довольно холодно.
— Сейчас здесь, среди нас находится довольно много партизан, хотя это, наверное, не очень заметно,— многозначительно сказал ведущий и предоставил слово замминистра московского правительства Татьяне Васильевой.
— Московская школьница приняла мученическую смерть,— отметила она.
— Да, красиво умерла,— сказала статная пожилая женщина у меня за спиной.— Всем бы так.
— Мы в мэрии часто спрашиваем школьников: а как поступили бы вы на месте Зои, что сделали, если бы такая же опасность нависла над Москвой? А разве можно поступить иначе, отвечают они нам. Они не видят для себя другого выхода!
Было сказано много и других добрых слов про Зою и ее подвиг. Ее называли мужественной, веселой и задиристой. Про нее говорили как про живую.
— Давайте отдадим почести великой женщине! — предложил председатель Всероссийского общества ветеранов Борис Шубилин.
— Девушке! — с досадой сказала та же пожилая дама у меня за спиной.— Она не успела стать женщиной...
На обратном пути процессия, как и обещали, остановилась у памятника генералу Доватору, летчику Талалихину и генералу Панфилову. Участникам митинга опять раздали по гвоздике.
— Талалихин — наш человек! — сказал один ветеран.
— Да, он принадлежит всей стране,— согласился с ним другой.
— Да нет, наш, таганский, у нас на мясокомбинате работал,— пояснил ему сосед.
— Не надо делить память о героях,— примирил их сотрудник мэрии.— Просто проходите мимо в колонне по трое и возлагайте цветы.