В продолжение взаимных гастролей Большого и Мариинского театров, инициированных ассоциацией "Золотая маска", в Москве показали оперу "Семен Котко" Сергея Прокофьева. Позапрошлогодний прокофьевский продукт Мариинки оказался приятным на слух, но очень странным на внешность.
"Семена Котко" ставил известный питерский режиссер Юрий Александров, а оформлял известный театральный художник Семен Пастух. Если к этому добавить известного Валерия Гергиева за пультом и известных Виктора Луцюка с Татьяной Павловской в главных ролях, статус привезенной постановки становится ясным. "Семен Котко" — не просто предпоследняя опера эксклюзивно разрабатываемой в Мариинке прокофьевской линии (последняя — "Война и мир") и не просто очередная работа звездного коллектива. Она — одна из последних удач театра, чему доказательством и присужденная в прошлом году "Золотая маска" за лучший спектакль, и успешная пресса после прошлогоднего показа "Котко" в Лондоне, и запись на Philips Classics, и даже (если рассуждать от противного) режиссерский провал Андрея Кончаловского в китчевой постановке "Войны и мира".
В контексте нынешних обменных гастролей относительно свежий "Семен Котко", безусловно, выигрывает у поехавшего в Питер "Евгения Онегина". Причина выигрыша налицо: тут Гергиев и Прокофьев, там — Эрмлер с заезженным Чайковским; тут отличные певцы, там — компромиссная поп-звезда Басков. И только одно "но" не в пользу Мариинки: там — отреставрированные декорации Петра Вильямса, тут — актуальный новодел Семена Пастуха, художника, умудрившегося радикально разъехаться с Прокофьевым.Основой недоразумения, которое по мере просмотра "Семена Котко" вызывало все большее смущение, видимо, был неверно понятый постановщиками жанр "советской оперы". Этот ярлык к "Семену Котко" прилепили в 40-м году отчасти благодаря самому Прокофьеву. Рекламируя работу над оперой, Прокофьев объяснял свой выбор сюжета по повести Валентина Катаева "Я сын трудового народа" тем, что ему "хотелось живых людей с их страстями, любовью, ненавистью, радостью и печалью, естественно вытекающими из новых условий". В этом отношении "Я сын трудового народа" — материал идеальный, правда, переваренный Прокофьевым, прямо скажем, не по-советски.
Катаевскую повесть он употребил всего лишь как стандартное основание, на котором построил многоэтажную конструкцию образца большой классической оперы. Тут есть и народная линия, и внятное разделение на наших и не наших, есть сильные чувства и жанровые эпизоды, соленый юморок, малороссийский говор и любовная лирика. Игра Прокофьева в "советскую оперу" была просто игрой в советскую упаковку культурных европейских стереотипов — итальянской комедии del arte, шекспировской драмы, балаганных представлений и высокой оперы.
Все это Семен Пастух и Юрий Александров просто не учли, целиком пересочинив "Семена Котко" в глобальную антисоветскую утопию. Сцена — лунный ландшафт. Из подземных бункеров лезут люди-нелюди, одетые кто в лохмотья, кто в алые куклуксклановские хламиды, кто просто в исподнее, а кто вдруг в гайдамацкие доспехи. Картинка — как после апокалипсиса: лестницы и паровозик, поставленные на попа (видимо, метафора перевернувшегося с ног на голову мира революционных иллюзий, в который впутаны человеческие судьбы).
Изображать во всем этом навороте простых украинских крестьян и матросов, кулаков и пролетарок крайне сложно, но мариинские певцы доказали, что это вполне реально. Виктор Луцюк (Семен Котко) играл в разудалой манере телезвезды Николая Фоменко. Татьяна Павловская (Софья) мастерски скользила от дурашливости к кликушеству, окрашивая мощным актерским талантом каждую сцену. Евгений Никитин, увы, потерялся в роли комиссара Ревенюка. А вот Виктор Черноморцев, лучше Никитина знакомый со сценой Большого, превосходно вывел образ матроса Царева.
Что касается гергиевского оркестра — он, как и ожидалось, предстал настоящим асом прокофьевской музыки. Впечатление подтачивалось разве что некоторыми расхождениями с хором и чуть более вялым тонусом по спектаклю в целом. Но это как раз ничего, ведь известно, что акустика Большого театра — крепкий орешек. Впрочем, раскусить его просто — это вопрос регулярной практики и дружеских отношений, развиваться которым сейчас, впрочем, никто не мешает.
ЕЛЕНА Ъ-ЧЕРЕМНЫХ