Фото: kino-teatr.ru
Фото: kino-teatr.ru
Фото: imdb.com
Фото: outnow.ch
В широкий прокат наконец выходит "Франкофония" — фильм-размышление Александра Сокурова о Лувре и его искусстве во времена оккупации Франции нацистами.
Лувр — предмет исследования и главный герой нового фильма Александра Сокурова. Лувр — не наш, но европейский, но мы европейцы, значит, получается, тоже отчасти наш. Лувр — это убежище, искусство — последнее пристанище, корабль в штормовом море истории. Сокуров разговаривает по скайпу с капитаном корабля, попавшего в шторм, и это только усиливает метафору: корабль везет на борту произведения искусства, он обречен на погибель. "Зачем вы все это повезли с собой? Выбросили бы эти коробки",— говорит Сокуров. Стоит ли культурное наследие жизней моряков?
У "Франкофонии" нет сюжета как такового, есть только формальный — история Лувра во время оккупации Франции во время Второй мировой. В предчувствии войны основные произведения были вывезены из музея и рассредоточены по замкам Франции. Есть и формальные герои — директор Лувра Жак Жожар и представитель оккупационного немецкого командования Вольф-Меттерних, отчаянно заступающийся за искусство, тянущий как можно дольше с исполнением приказа доставить спрятанные произведения искусства в Германию, на потеху Гитлеру и его правительству. "Франкофония" — это нарезка архивных кадров, фотографий, кадров из Лувра и псевдоигровых вставок под аккомпанемент проникновенного голоса Сокурова. Он размышляет, замечает, рассказывает, загадывает, общается как с героями в кадре, так и напрямую со зрителем. "Вам еще не надоело меня слушать?" "Потерпите, рассказывать осталось недолго". Ему мерещатся призраки — женщины, которая только и повторяет "Свобода, равенство, братство" ("Не смеши, мы же серьезно разговариваем",— говорит он ей), и Наполеона, императора-мегаломана, утверждающего, что Лувр своей обширной коллекцией обязан в первую очередь ему. Сокуров обращается к мертвым русским писателям — Чехову и Толстому, пытаясь их разбудить, чтобы хоть они объяснили, что со всем этим делать. Нет, не просыпаются. Он до последнего наблюдает за Жожаром и Вольфом-Меттернихом, чтобы сначала поместить их в толпу современных детей, а в конце и вовсе перебить и предсказать их будущее. "Что за бред",— ответят они. Он обращается к людям с военных фотографий, предлагает вглядеться в их лица, ведь невозможно эти лица, эти взгляды, все это забыть. "Фильм не получается",— говорит он в самом начале.
Фильм как раз получается — точнее, получается экспериментальное высказывание, визуальная импровизация, размышление, монолог, который то и дело перебивается приемами, доказывающими, что все это на самом деле игра, постановка, кино. Стираются грани между игровым и документальным, а сбоку цифрового кадра маячат белые полосы — запись звуковых помех, технология, позаимствованная из 1940-х и быстро забывшаяся. Сокуров воскрешает ее на цифровом изображении, предлагая, видимо, оценить заново — как великие произведения искусства. Он то и дело сбивается на размышления об искусстве, или на рассказ о своем любимом архитекторе, построившем Лувр, или на историю дворца; говоря сразу за всех, он показывает, что музеи — последняя страсть европейской цивилизации. А то вдруг берет и переносит действие в блокадный Ленинград, где стоит родной брат Лувра — Эрмитаж, чью коллекцию также благоразумно вывезли в самом начале войны. Его, однако, ждала более страшная участь — в пустых залах, по которым водили солдат, были мастерские по сколачиванию гробов. За всем этим наблюдает улыбающийся Сталин. Лувр такая участь миновала.
Урок "Франкофонии" разворачивается в прошлом, а драма — в настоящем. В фильмах Сокурова всегда есть загадка и есть надежда — доплывет ли корабль с ценным грузом до гавани? Куда он вообще плывет? Что он везет? Быть может, ему повезет, так же как Лувру или Эрмитажу, чьи коллекции были благополучно возвращены домой? История как нелинейный процесс, настоящее — как то, что способно разрушить прошлое, украсть что-то у него. "Ведь ты теперь Франции не помощник",— говорит Сокуров Наполеону, который разошелся и утверждает, что искусство принадлежит всем, а то, где оно окажется,— зависит всего лишь от успеха военных действий. В Лувре и Эрмитаже все осталось по-прежнему. А все остальное под громогласную музыку рассыплется на пиксели цифрового изображения, как сеанс связи с капитаном,— красные, синие, зеленые. Тайна настоящего отступит в прошлом.
В прокате с 17 марта