24 октября концертом в Большом зале питерской филармонии дебютировал в России Фабио Занон (Fabio Zanon). 35-летний бразилец уже сделал успешную сольную карьеру: выиграл несколько международных конкурсов, выступал в престижных залах вроде Вигмор-холла в Лондоне (Wigmore-Hall), учился у великого Джулиана Брима (Julian Bream).
Программа была составлена совершенно в духе "себя показать", что оправдано: все-таки первый визит в страну. Началось с Сонаты #2 современного мексиканского композитора Ангуло (Angulo), которая ничем не отличалась от музыки к голливудским фильмам третьей руки. Затем Занон сыграл четыре клавирных сонаты Скарлатти (Scarlatti) в превосходной собственной обработке и довольно смешной Большой полонез польского композитора середины XIX века Бобровича (Bobrowiscz).
Второе отделение было составлено исключительно из бразильской музыки XX века: три очень красивых и чувственных пьесы Вила-Лобоса (Vila-Lobos), три не лишенных изысканности и драйва этюда Миньони (Mignoni) и уже откровенно попсовое изделие Миранды (Miranda) с многообещающим названием "Аппассионата". Ее ждали с робкой надеждой хоть на какую-нибудь иронию. Но пьеса, увы, соответствовала названию, была полна "чюйств" и не содержала никаких отсылок к Бетховену. Правда, если начальный Ангуло по качеству музыки не тянул даже на action про командос в кактусах, то заключительный Миранда мог бы встрять в какой-нибудь не лучший фильм Альмодовара.Средний возраст публики приблизительно равнялся сорока годам. Среди молодежи значительную часть составили коллеги гастролера. Их можно было легко опознать по длинным ногтям лопаточкой на правой руке и отсутствию таковых на левой. В антракте пожилые ценители заявляли, что среди русских гитаристов найдутся люди с лучшей техникой, но не с большей музыкальностью. После второго отделения они, скорей всего, переменили мнение: Занон разыгрался, исчезли киксы, предельная скорость и четкость быстрых пассажей изумляли.
На бис Занон выдал печально-лихую "Испанскую серенаду" Малаца (Malac) и вдумчивые "Колокола" Делла Масы (Della Maca), вещи уже в чистой фолк-стилистике, но неизмеримо более качественные, нежели их русские аналоги — скажем, какая-нибудь концертная баллада для балалайки. Классическим гитаристам и композиторам некуда деваться от стилевой инерции гитары. Ведь она и посейчас продолжает оставаться народным инструментом, олицетворяя Мавританию, Испанию, ибероамериканский мир. Ее амплуа, отполированное веками, просвечивает сквозь любой матовый блеск гитарных виртуозов. И как раз ту музыку, которую привыкли играть они сами, публика приходит слушать особенно охотно: немного страсти, густопсовая народность, легкомысленная грусть-тоска. Занон богато затоварил эту нехитрую тару бесчисленными тембровыми находками и барочной свободой ритма, не оставив сомнения в том, что перед нами очень интересный музыкант.
БОРИС Ъ-ФИЛАНОВСКИЙ, Санкт-Петербург