Вчера в Горбачев-фонде Михаил Горбачев дал пресс-конференцию, посвященную десятилетию ГКЧП. Специальный корреспондент Ъ АНДРЕЙ КОЛЕСНИКОВ послушал последнего генерального секретаря ЦК КПСС и порадовался за него, себя и всех нас.
Михаил Сергеевич был как никогда разговорчив. События десятилетней давности до сих пор чрезвычайно волнуют его. Он, между прочим, сразу ясно и определенно назвал эти события попыткой переложить с больной головы на здоровую, а также ложью и шкурными интересами.
Видно было, что он испытывает едва ли не ко всем участникам той истории просто-таки физическое отвращение.— Они и тогда не могли договориться, и сейчас не могут! — возмущенно заявил он.— Правда, руки у них сейчас не дрожат, но они их прячут в перчатки, для меня это ново!
Господин Горбачев не смог скрыть, а главное, даже и не думал скрывать своей, мягко говоря, неприязни к Борису Ельцину.
— Как все края сходятся, сошлись и гэкачеписты с Ельциным, а мы, простой народ, как всегда, страдаем! — пожаловался Михаил Сергеевич и уточнил, что имел в виду: — Расстреляли дом! Белый, наш, российский!
Он пояснил, что не встречался с Борисом Ельциным с декабря 1991 года.
— Ельцин,— сказал он,— повел себя поразительно просто! Мы договорились, когда мои дела заканчиваем. И то, и это, и третье, и четвертое... Я выступлю перед телезрителями, а потом сразу передам ему чемодан... Ну, ядерный! Я выступил. 20, 30 минут проходит, а его нет.
Потом, по словам Горбачева, оказалось, что Ельцину очень не понравилось выступление Горбачева. А через некоторое время Михаилу Сергеевичу передали, что Борис Николаевич готов встретиться с ним на нейтральной территории и все обсудить.
— А почему это я должен с кем-нибудь договариваться, тем более с Ельциным? — возмущенно сказал Горбачев, забыв, что сию минуту рассказывал об этих договоренностях.— Да пошел он хоть в нейтральную, хоть дальше!
Видимо, что-то в этом роде он передал Ельцину и тогда, потому что дальше Михаил Сергеевич начал подробно описывать, как Ельцин выселил его с президентской дачи.
— И даже со служебной квартиры!
Последнее окончательно вывело из себя Горбачева, и он еще тогда сделал свой неутешительный политический прогноз:
— Я сразу подумал: что же это за человек, который будет управлять Россией?
В воздухе висел вопрос, а почему же Горбачев так долго, оба президентских срока Ельцина, молчал об этом прогнозе. Михаил Сергеевич ответил на него в резкой форме:
— За все последние десять лет я ни разу не мог выступить ни в одном прямом эфире у нас в стране! Мне просто не давали такой возможности!
Некоторые корреспонденты в зале стали возражать, что все эти годы звали его как раз в прямой эфир, и Горбачев поправился:
— По крайней мере, у нас в стране.
Балтийская журналистка спросила Горбачева, не жалеет ли он, что выпустил прибалтийские республики из состава СССР.
— А я никого не выпускал! — удивился Михаил Сергеевич. При мне все оставались, при всем разнообразии подходов...— Он с горячностью добавил: — Ведь именно тогда появилась идея республиканского хозрасчета, мы поняли, что надо раскручивать новые механизмы...
Оказалось, что Михаил Сергеевич не только не забыл эти диковинные слова, но и активно ими пользуется:
— Советский Союз в том виде, как он был, представлял из себя нечто громоздкое. Его надо было реформировать на основе демократизации и централизации. Но демократизация предполагает ответственность в поисках консенсуса и баланса в стране для достижения эффективности...
— Да, много говорил и говорю,— согласился Горбачев, не дожидаясь следующего вопроса.— А что делать, если в моем окружении никто не понимал, что надо делать. Приходилось повторять. Это не я первый придумал. Ленин по пять раз в день говорил одно и то же. Почитайте!
О стратегии и тактике перестройки, которая, по его признанию, все-таки продолжается, Михаил Сергеевич мог бы говорить, без сомнения, еще очень долго, но предпочел вернуться к своим отношениям с Ельциным:
— А ведь мы, помню, подыскали ему хорошую должность после увольнения из МГК партии... А надо было в банановую республику на заготовку цитрусовых отправить. А что, тогда это легко решалось...
Михаил Сергеевич вспомнил, что Борис Ельцин приходил к нему с просьбой отпустить его с миром на пенсию, но он не отпустил.
— Как я мог его отпустить? Я говорю: "Ты на год меня старше. Если я тебя отпущу, то и мне тогда неудобно будет работать!" А потом говорят: как мог Горбачев вот так вот... Да вот так вот!
Совсем иначе президент Советского Союза относится к действующему президенту России. Его вдохновляет все, что удалось сделать Путину за один год. Правда, мне кажется, что, учитывая его откровенность по поводу Ельцина, стоит подождать окончательных выводов насчет Путина до того момента, когда тот покинет президентский пост.
А пока Михаил Сергеевич заявляет следующее:
— Позиция президента — действовать в интересах большинства. Это самое главное!
Это рискованное мнение Горбачев иллюстрирует событиями из недавней истории страны, когда ее руководители не считались с этими интересами.
— Одна армия была, одна идеология... Сплошной контроль для детского сада! Кому же это надо!
Тут Михаил Сергеевич, очарованный огромным количеством микрофонов и телекамер и искренним интересом журналистов, совсем забыл, в каком времени находится, и закончил:
— Хотя если надо ввести чрезвычайное положение, я могу! Ввел же в Баку!
Как же нам всем повезло в августе 1991 года!