Сегодня в московском кинотеатре "35 мм" пройдет премьера фильма "Защита Лужина" по одноименному роману Владимира Набокова, из которого режиссерша-голландка Марлин Горрис (Marleen Gorris) смастерила живописную костюмную мелодрамку.
Такого изумления от литературной экранизации я не испытывала уже лет пять, с тех пор как посмотрела "Ромео и Джульетту", перенесенных в наши дни Базом Лурманом (Baz Luhrman). Правда, тогда изумление носило положительный характер. Если не знать, что постановщик "Защиты Лужина" — европеянка, любимица международных фестивалей, то вполне можно было бы приписать этот фильм голливудскому режиссеру из тех, что экранизируют в доходчивой форме Диккенса или Толстого для ликвидации неграмотности. Марлин Горрис, отмеченная клеймом "Оскара" (за лучший иностранный фильм "Антония" (Antonia`s Line) в 1996 году), относится к тем сугубо практически мыслящим людям, которым невозможно объяснить, что, например, "Лолита" — роман не о педофилии, а "Защита Лужина" — не о помешательстве на почве шахмат, и вообще, конкретизировать — не обязательно значит упростить.
Главный герой фильма, в сущности, даже не гроссмейстер Лужин, постепенно теряющий рассудок, а его невеста, которая в романе никак не названа, а в фильме наделена угрожающим именем Наталья Каткова. Эту женщину, которая проезжает по жизни Лужина действительно с неотвратимостью асфальтового катка, играет Эмили Уотсон (Emily Watson), перекармливающая зрителя выражением бесконечной нежности на лице. Что же это за наказание? Почему теперь всякий раз, перечитывая "Защиту Лужина", я буду неизбежно вспоминать артистку Уотсон с ее носиком пуговкой и светлыми глазами идиотки, которые ее научил делать Ларс фон Триер (Lars von Trier) в кинофильме "Рассекая волны" (Breaking the Waves)?
"Саша, Саша!" — каждую секунду квохчет вокруг Лужина его экранная невеста, между тем как в романе никакого Саши, конечно, быть не может, да и вообще, имя героя читатель узнает только из знаменитой финальной фразы: "Но никакого Александра Ивановича не было". Ни сценарист, ни режиссер не понимают, в каком смысле Александра Ивановича не было, и с самого начала в каждой сцене втыкают лужинское имя-отчество, отсутствие которых в романе, грубо говоря, передает выключенность героя из круга родственных, семейных связей, которыми опутан каждый "нормальный" человек. Ненормальность набоковского Лужина в том и заключается, что он в плену совсем других взаимосвязей, он живет фактически на шахматной доске, и во всем, что его окружает, он видит ходы воображаемого "противника" — это в той или иной степени относится почти ко всем набоковским героям, которые ведут сложную умственную игру с судьбой, только в случае с Лужиным это тематизировано наиболее отчетливо.
Лужина играет Джон Туртурро (John Turturro), хороший артист, только при виде него немедленно вспоминается первая фраза будущей тещи Лужина о его фамилии: "Наверное, псевдоним, какой-нибудь Рубинштейн или Абрамсон". Вместо сонного, флегматичного книжного Лужина на экране безумствует и впрямь какой-то истеричный Рубинштейн — глаза у него не "запыленные", а блестящие, и не задумчивость в них, а эксцентричность, не вялый аутизм, а энергичная, бодрая шизофрения. Такой Лужин, в отличие от набоковского, непременно должен танцевать под дождем и вести напряженную половую жизнь. Ей в фильме уделено должное внимание с помощью параллельного монтажа шахматной партии и постельной сцены. Получается, что Лужин в шахматы играет, а сам только о сексе и думает,— и может быть, поэтому начинает играть хуже?
На протяжении фильма несколько раз Эмили Уотсон в разных туалетах торжественно выходит на балкончик, словно какая Джульетта, и наблюдает за игрой Лужина, который только что воздушные поцелуи ей не шлет. В романе, для сравнения, он во время игры замечает в толпе зрителей женские ноги, которые раздражают его своим неуместным присутствием, и только закончив партию, он понимает, что это ноги его невесты.
Другой персонаж, Валентинов, описанный Набоковым как "что-то среднее между воспитателем и антрепренером" героя, превращен в опереточного злодея, шахматного сутенера, который заставляет Лужина торговать своим даром, а потом бросает на какой-то киногеничной будапештской площади с каменными конями. В довершение всего он зачем-то препятствует лужинской свадьбе, похищая Лужина, уже одетого в свадебный смокинг, и тому приходится выпрыгивать из машины на полном ходу, а тем временем невеста в белом платье и фате волнуется в церкви.
В романе жена Лужина догадывалась, что он живет в своем обособленном мире, что он "человек другого измерения, особой формы и окраски, не совместимый ни с кем и ни с чем", "замысловатейший человек, занимавшийся призрачным искусством". А режиссер решительно отказывается понимать, какое еще может быть "другое измерение", какая такая "призрачность" и "замысловатость", какой еще может быть мир, кроме этих пленительных пейзажей, итальянских вилл и будапештских замков. "Защита Лужина" — фильм, который могла бы снять мать лужинской возлюбленной, любительница красивых вещичек, по сценарию лужинского отца, автора нравоучительных повестей для юношества. В повести "Гамбит" он планировал описать трогательную раннюю смерть Лужина, играющего на смертном одре последнюю свою партию. Но создатели фильма даже этот замысел переплюнули: после самоубийства Лужина его соломенная вдова находит в его вещах бумажку с записью партии за звание чемпиона мира, которую Лужин не доиграл. Наталья выучивает ходы, идет и выигрывает Лужину чемпионский титул посмертно. По логике авторов фильма ей еще остается родить близнецов, которые впоследствии станут известны под псевдонимами Карпов и Каспаров.
ЛИДИЯ Ъ-МАСЛОВА
С 17 августа в кинотеатре "35 мм".