То обстоятельство, что Ельцин не получил от парламента согласия на перенос
Съезда народных депутатов, трактуется чаще всего как серьезная угроза для
правительства. Однако есть все основания предполагать, что в те полтора
месяца, в течение которых будет тянуться волокита с созывом съезда,
парламенту будет явно не до правительства.
Так сложилась политическая жизнь, что парламентариям до реформ сейчас
никакого дела нет. Их желание провести съезд настолько велико, что думать о
том, зачем они его собирают, им некогда. Во всяком случае, до того как он
наступит. Из этого можно сделать вывод, что на ближайшие полтора месяца
правительство получает время на раздумье.
В частности, речь идет о том, что правительство — а под правительством я
понимаю исполнительную власть, которая занимается в первую очередь народным
хозяйством, — теперь имеет возможность, во-первых, перегруппироваться, а
во-вторых — еще раз как следует пересмотреть свою политику. Есть время,
чтобы подождать первых результатов начавшегося процесса приватизации. Нельзя
забывать о том, что раздача ваучеров — независимо от того, хороши они или
плохи — в сознании масс уже отпечаталась совершенно определенным образом:
они получают бумажку. Советский человек получил бумажку с печатью. Для
правительства это очень большой выигрыш.
Второе. Сейчас кабинет Гайдара и его люди очень активно работают с крупными
промышленными структурами. Уже получила дотации "оборонка". Таким образом,
теперь едва ли можно говорить о едином промышленном лобби, направленном
против правительства. Собственно говоря, какого-то единого промышленного
корпуса и не существовало. Так, предприятия военно-промышленного комплекса
отчетливо делятся на две группы. Есть предприятия, которые способны сейчас
работать на экспорт. Их цель — как можно быстрее окопаться, обеспечив себя
заказами. Совсем иначе обстоит дело с теми предприятиями ВПК, которым
экспортировать нечего. Они по сути сейчас находятся при смерти. Поэтому
вполне естественно, что правительство занимается их проблемами. Это
нормальная живая политика.
Третье. История с созданием спикером Хасбулатовым национальной спикерской
гвардии заставляет поставить следующий вопрос: на чьей стороне находятся так
называемые "силовые" министерства — Минобороны, МБР, МВД? По-моему, в этой
ситуации совершенно ясно, что никаких оснований выступать в защиту Верховного
Совета, который умудрился создать неподконтрольное им вооруженное
формирование, у них нет. Совсем наоборот.
Кроме того, руководителям министерств обороны, безопасности и внутренних дел
есть подумать вот над чем: почему парламент так упорно борется за право
назначения министров? По всей видимости, он борется не за должность министра
здравоохранения.
В пользу того, что силовые структуры сохранят лояльность правительству, можно
привести и такое соображение. Россия — страна, развивавшаяся в условиях
монопольного недемократического правления. В таких государствах силовые
министерства — и, соответственно, их руководители — всегда играли огромную
роль. А руководители министерств — это и есть правительство. Раньше, когда
существовало Политбюро, главы Минобороны, МВД и КГБ по должности входили в
Политбюро (в качестве членов или кандидатов в члены) и всегда играли только
на его стороне.
И, наконец, четвертое. Понятно, что сейчас президент и правительство
обязательно будут разыгрывать карту автономий — которые, на мой взгляд,
представляют собой мощный противовес парламенту. Автономные республики,
входящие в Российскую Федерацию, Съезду народных депутатов, смысл
существования которого им не особенно понятен, явно предпочитают
правительство, от которого хоть что-то можно получить. Голоса депутатов,
представляющих автономии, могут оказаться решающими для того, чтобы потопить
любое решение, которое не устраивает Ельцина.
Можно, конечно, рассмотреть и такой вариант: парламент отстаивает свое право
назначать правительство. Предположим, что представители автономий проголосуют
в поддержку этого решения. Однако, вступая в союз с другими парламентскими
фракциями, они не могут не учитывать возможности его разрыва. В связи с чем
правительство может быть назначено совсем не такое, какого они бы хотели.
Если же у них потом возникнут какие-то вопросы, им попросту скажут: "Милые
мои, ваши представители на съезде голосовали за право парламента назначать
правительство. Вот мы его и реализовали. Чего же вы хотите?"
Впрочем, едва ли представители автономий пойдут на такого рода эксперименты.
В течение последних месяцев исполнительная структура начала понемногу
овладевать реальными рычагами управления. Самое главное в этом — появилась
возможность кому-то чего-то дать. На местах хорошо понимают, что если в
правительство назначат новых людей — даже их людей — то пока они, эти люди,
в нашем бардаке научатся что-то давать реально, пока они освоят все игры,
которые уже потихоньку осваивает нынешнее правительство, пока они решат для
начала свои собственные проблемы, времени утечет немало.
На съезде возможен, конечно, и возврат к некоей патовой ситуации, которая
случалась на прежних мероприятиях этого рода. Тем не менее я не вижу, в чем
здесь может заключаться выгода для парламента — по той причине, что его
реальные стратегические задачи не очерчены. А не очерчены они потому, что их
не существует.
В чем смысл деятельности российских депутатов? По всей видимости, их можно
разделить на две категории — тех, кто действительно работает над
законопроектами (их меньшая часть), и тех, кто проводит время у микрофона.
Последним неохота листать бюджетное послание, анализировать налоговую
политику или вникать в принципы ценообразования. А сделать выговор
мальчишке-министру можно и без этого.
Возвращаясь к правительству, хочу выразить надежду, что оставшиеся до съезда
полтора месяца оно использует продуктивно. А съезда правительству бояться
едва ли стоит. Тем более что Борис Николаевич сказал, что парламент поступил
нехорошо и он этого не забудет. У Ельцина есть несколько возможностей
отблагодарить парламент, и одна из них, я думаю, состоит в том, что Ельцин
скажет депутатам: вот вам, а не правительство.
Если все так и произойдет, то есть правительство победит и под прикрытием
президента продолжит действовать так, как оно считает нужным, то усилия,
которые в последние полгода тратились им на то, чтобы отбиться от парламента,
оно сможет направить на полезную деятельность.
В этой связи я могу отметить два обстоятельства. Первое состоит в том, что
правительство теперь сможет избегать тех уступок Верховному Совету, которые
имеют тяжелейшие инфляционные последствия. Это самое главное. Нельзя
одновременно заниматься оздоровлением экономики и раздавать подачки сирым.
Притом что, слава Богу, голодных смертей на территории России все-таки не
зафиксировано.
Все уступки правительства парламенту — не считая кадровых (это отдельный
разговор) — в основном носили инфляционный характер. К таковым можно отнести
меры по социальной защите населения, вливания в агропромышленный комплекс и
ВПК, поддержку, как говорил Валентин Сергеевич, базовых отраслей. Результаты
этих уступок мы видим в сегодняшнем уровне цен.
Подводя заблаговременно итоги 1992 года, можно отметить следующее. С одной
стороны, правительство устояло, работая в нормальном режиме, и может теперь
резко снизить инфляционные уступки парламенту. С другой стороны, к концу года
страна так или иначе переживет последствия повышения цен на энергоносители;
те, кто все-таки доживет до января следующего года, должны будут
почувствовать, что рост цен все-таки замедлится.
А парламент тем временем гнет свою линию: вот, мол, сейчас он надавит на
правительство, сдадут ему вначале Авена и Нечаева, а затем и всю команду, а в
следующий понедельник батон колбасы весом четыреста тонн бесплатно рухнет на
Красную площадь. Едва ли это будет так.
ЛЕВ Ъ-ЗАХАРОВ