В Санкт-Петербурге продолжается фестиваль "Современное искусство в традиционном музее".
Выставки фестиваля "Современное искусство в традиционном музее" можно оценивать трояко. С точки зрения современного искусства, с точки зрения традиционного музея и с точки зрения спаянности гостей и хозяев. В таком случае из трех "фантастических" проектов самым по-современному эффектным смотрится "Ледяной Эдем" в Российском государственном музее Арктики и Антарктики московского художника Георгия Острецова, устроившего перформанс на вернисаже. Сказать спасибо за возможность увидеть занятный музей кафедры анатомии животных Санкт-Петербургской государственной академии ветеринарной медицины следует творческому союзу молодых питерских дизайнеров Марии Заборовской и Ника Барабанова с выставкой "Мифологическая анатомия". Ну а образцовую вписанность современного искусства в патриархальные интерьеры продемонстрировали в комнатах Мемориального музея-квартиры академика И. П. Павлова московские мастера виртуальной реальности Аристарх Чернышев и Владислав Ефимов проектом "Генетическая гимнастика-2". Теперь все по порядку.
Георгий Острецов под куполом бывшей Никольской старообрядческой церкви среди чучел пингвинов и унтов полярников разложил резиновую надувную рыбу пышных форм и развесил картинки из жизни рыбы и рожденного ею человека-амфибии. На вернисаже последний на самом деле появился из рыбьей пасти и сомнамбулически бродил по залу в черном комбинезоне и с красными жабрами вместо ушей. (Это и был перформанс "Рождение".) Демонстрировался фильм в стиле сюжета из "Клуба кинопутешествий", где Острецов отправлялся искать свою рыбу в открытом море и возвращался с добычей.
Подоплека же всей этой комичной фантастики, допустившая ее в солидный музей,— гипотеза о существовании в Антарктиде древнего подледного озера. Так сказать, потерянного рая, погребенного под толщей льда. Здесь, фонтанирует Острецов, водилась огромная живородящая рыба, здесь в виде разумной амфибии появился первый человек. А проект в музее — "еще одна возможная версия нашего происхождения", ведь "генетика может дать ответ только на очень локальные вопросы".
Странно, что еще два участника фестиваля из Москвы, Аристарх Чернышев и Владислав Ефимов, тоже задумались о генетике и понатащили в музей чудовищ. Правда, Острецов грезяще всматривается в прошлое, а Чернышев с Ефимовым бодро устремлены в будущее. Их фотографии, постеры, видео- и CD-программы, показанные в квартире академика Павлова, населены компьютерными монстрами и зловещими биоформами, получившимися путем клонирования или слияния как фигур самих авторов, так и китайских игрушек-трансформеров.
Бессмысленные химерические создания Чернышева и Ефимова известны давно, но именно в доме Павлова они почувствовали себя как дома. На полу гостиной расплющенные до неузнаваемости автопортреты художников вторят ковру из медвежьей шкуры; видеофильм с монстрами-насекомыми, выскакивающими из тостера, крутится в столовой; компьютер с запущенным CD, рассказывающим о чернышевско-ефимовском творчестве, работает в кабинете рядышком с изображением пресловутой собаки Павлова. И владелец квартиры вдруг кажется маньяком-экспериментатором, с собак переключившимся на людей и мух. "Хорошо, что во времена академика еще не знали клонирования",— думаешь с облегчением.
Чтобы в музее кафедры анатомии животных опять наткнуться на химеру в прямом смысле слова. Химера, циклоп, Медуза горгона, кентавр и прочая пакость — персонажи рисунков Марии Заборовской и Ника Барабанова. Точнее, не рисунков, а листов из анатомического атласа с изображениями скелетов и внутреннего устройства мифологических тварей. Рисунки вяловаты (авторы Академию художеств не кончали), но достоверны. А в окружении скелетов настоящих животных и препаратов с их органами из экспозиции учебного музея ветеринаров они вообще теряют всякую фантастичность. Вот смотрит же на тебя с полки пятирогий баран или теленок с одним глазом. Почему бы и циклопу не быть?
Почему не быть антарктической черной рыбе или двухголовому и четырехрукому художнику Чернышеву? Современное искусство поощряет аттракционы. Даже если в них трудно найти какие-то глубинные смыслы и многозначительные подтексты.
ФЕДОР Ъ-РОМЕР