В течение двух вечеров в Мариинском театре предпринимались особые меры, чтобы сдержать напор публики: Пласидо Доминго-дирижер вызвал не меньший энтузиазм, чем Пласидо Доминго-певец. Кроме того, под его управлением пела Ольга Бородина. И наконец, это была "Аида".
На дирижерском подиуме Пласидо Доминго (Placido Domingo) смотрелся эффектно. Выяснилось, что внешность его как раз скорее дирижерская — умудренного маэстро с благородной сединой. Доминго дирижировал эмоционально, страстно, экспансивно. В гибких сочетаниях темпов была почти танцевальная пластика, живой пульс, верно найденное движение.
Вокальная ипостась Доминго проявлялась только в подчеркнуто чутком отношении к солистам. В этом смысле великий тенор воплотил, вероятно, сокровенную мечту вокалистов — стать самому себе дирижером, чтобы никто не мешал тянуть ноту, давал время перевести дух, а когда понадобится — поспевал на помощь и подхватывал в оркестровые объятия. Хотя, в сущности, все это и есть первые требования к оперному дирижеру.
Мариинскому оркестру, очевидно, опыт тоже понравился: музыканты долго и благодарно аплодировали Доминго. В целом спектакль прошел без приключений: пару раз не там вступили, пару раз разошлись, но все в конце концов обошлось.
Певец-дирижер — сочетание из разряда невероятных. Другим музыкантским цехам — скрипачам, виолончелистам, даже пианистам — все же привычнее общаться с партитурой. Доминго вышел на дирижерский подиум почти тридцать лет назад и с тех пор много и успешно выступает в Америке и Европе. В мариинских спектаклях он, кроме всего прочего, продемонстрировал завидный запас сил и энергии, который позволил ему, отпев накануне тяжелейшую партию, на следующий день продирижировать многочасовую оперу.
Ради именитого тенора-дирижера собрали звездный состав. Ольга Бородина и Гегам Григорян даже на "Звездах белых ночей" редко встречаются в одном спектакле. Перед началом Валерий Гергиев произнес слова благодарности Ольге Бородиной, которая согласилась петь, будучи не вполне здорова. Бородиной-Амнерис никакие извинения не потребовались: от первой до последней ноты она была само совершенство. Зато Гегам Григорян, очевидно, не вынес психологических перегрузок — четыре акта петь перед великим коллегой-тенором — и постепенно терял голос. Что касается Аиды, то Ирина Гордей ровно спела свою, вероятно, наиболее удачную партию.
За три выступления в Петербурге Доминго прошел по ступенькам иерархической лестницы в сторону усложнения амплуа: от звезды, поющей оперные шлягеры перед толпой на Дворцовой площади, к исполнителю центральной партии вагнеровской музыкальной драмы и к дирижеру, приводящему в движение огромный оперный механизм. Успех сопутствовал ему на каждой ступеньке. Но затмить себя самого на оперной сцене Доминго--кумиру толпы и даже Доминго-дирижеру, к счастью, пока не удается.
ОЛЬГА Ъ-МАНУЛКИНА, Санкт-Петербург